– Серьезно? – саркастически
усмехнулась Алена. – А как насчет того, что она притворялась уборщицей в
нашем коттедже? Не подозрительно?
– Подозрительно, – кивнул
Нестеров. – Но вы можете положа руку на сердце поклясться, что не
ошибаетесь, что в коттедже действительно была она?
Алена положила руку на сердце… и опустила
голову. Поклясться она не могла. Никакой уверенности – одни смутные ощущения.
– С этой барышней мы еще хватим
хлопот, – мрачно сказал Нестеров. – Если она и впрямь причастна к убийствам
и к непонятным поискам в вашем номере, вернее, в номере покойного Толикова, то
у нее железные нервы и незаурядная изобретательность. Вдобавок, если ею движет
месть за Лютова…
– Получается, она убеждена, что он убит,
а не покончил с собой, – задумчиво произнесла Алена. – Но почему,
почему? На чем основано ее убеждение?
– Почему-то мне кажется, мы вовек не
догадаемся, – вздохнул Нестеров. – Разве что она нам сама скажет… Но
в этом я сомневаюсь, сильно сомневаюсь!
– Погодите, – не слушая его, потрясенно
продолжала Алена. – Нина Елисеева была любовницей Лютова, а потом каким-то
образом до такой степени вошла в доверие к Юровскому, что он даже оформил на ее
имя доверенность на машину. Не она ли была той самой подругой жизни, которую он
собирался везти на дачу в день гибели? Помните, он вам сказал, что успеет и с
вами встретиться, и подругу жизни на дачу свозить? Подруга жизни – это или
жена, или любовница. Бывшая любовница Лютова, которую тот любил до гроба – в
самом деле до гроба, ведь так и написал в прощальном письме! – становится
любовницей Юровского, водит его за нос и в конце концов убивает… А если все
было не так? Если она именно Лютова за нос водила? Ведь от кого-то узнали же
Юровский и Толиков, что бывший компаньон в обход их стакнулся с Холстиным?
Почему не от Нины?
– То есть к смерти Юровского она не имеет
отношения?
– Да почему, может быть, и имеет. Но
Лютов писал свое последнее письмо к той, которая его предала! Нет, пусть будет
не так, не так, не так! – чуть ли не вскрикнула Алена.
Нестеров посмотрел на нее испытующе:
– Будет так, как есть на самом деле, а
вовсе не так, как вам хочется или как нужно для развития сюжета. И бесполезно
по этому поводу переживать, понятно? Ладно, прочь сомнения, прочь тревоги, как
писал мой любимый поэт Заболоцкий. Поживем – увидим, а пока пристегнитесь
все-таки, Алена, я хочу по пути завернуть в Кстово, к Катюше, на улицу
Тихоновскую. Вдруг она вернулась домой?
Алена была так изумлена упоминанием
Заболоцкого (тоже, кстати, одного из любимейших ее поэтов), что в самом деле
пристегнулась. И всю дорогу до Кстова сидела вся такая пристегнутая, размышляя
над тем, как точно сказал Нестеров: будет то, что есть на самом деле, а не то,
чего хочешь. Увы, в жизни Алена слишком часто проверяла эту аксиому. Взять хотя
бы отношения с Игорем…
Нет, не надо об Игоре, лучше о Нестерове.
Какой он все-таки загадочный человек, этот мент. Умный, ироничный, надежный,
обаятельный… Повезло ей с напарником, с соседом, со спутником сегодняшнего дня,
повезло! Редко когда общаешься с малознакомым человеком с таким удовольствием,
без всякого напряга. Конечно, правы сведущие люди, которые говорят, что постель
очень сближает, но…
В подробности своих и Нестерова постельных
отношений углубляться не хотелось. Алена и не стала. Тем более что они приехали
в Кстово.
Есть такое выражение: «Понюхали пробой да
пошли домой». Это про них, про Алену и Нестерова, потому что в Кстово им тоже
не повезло. На звонок в Катюшиной квартире никто не отвечал, то есть она и ее
муж еще не вернулись с работы. Пришлось уехать ни с чем. По пути Алена от
нечего делать поглядывала на обочины, но ни заслуженной «Хонды», ни сборщиков
мусора не обнаружила.
И тут Нестеров преподнес ей очередной сюрприз.
Не доезжая до поворота на «Юбилейный», он
остановил машину и повернулся к Алене с незнакомым, несвойственным ему
нерешительным выражением лица:
– Алена, я хотел сказать… спросить…
– О чем? – улыбнулась она, невольно
настораживаясь.
– Понимаете, такой сегодня у нас с вами
длинный-предлинный день, просто сумасшедше-безразмерный день… тяжелый… –
мямлил Нестеров. – И вы все время были рядом. И я подумал, как хорошо было
бы…
Он замялся.
Алена не только насторожилась, но и
встревожилась.
Опасная преамбула, ей-богу! Опасное
сослагательное наклонение! Очень уж двусмысленное…
Но уж чему и научила ее жизнь, так это
виртуозно выруливать из двусмысленных ситуаций. Потому и спросила с усмешкой:
– Что, опять хотите предложить мне работу
в вашем будущем детективном агентстве?
– Ну да, и это тоже, – ответил
Нестеров после паузы уже нормальным голосом. – Но это в будущем, а пока я
хотел просто посоветоваться.
– Насчет чего? – снова насторожилась
Алена.
– Насчет Холстина.
Вот те, девушка, и Юрьев день…
– А что насчет Холстина?
– Как – что? Он к нам, в смысле, ко мне
утром приходил и о чем говорил? О том самом трупе, который был потом найден под
его же крыльцом. Версия какая, помните? Труп был, Холстин его спрятал в кустах,
побежал звать на помощь, труп пропал, Холстин радостно сообщил, что, может, ему
все привиделось. Но потом труп нашелся… Должен ли я доложить по начальству, что
поступало такое заявление?
– А что, было заявление? – удивилась
Алена. – Не припоминаю. А самое главное, что и трупа не было!
– Хм, оно, конечно, так, –
согласился Нестеров. – И вообще… Я ведь находился в то время не на службе.
– Да уж! – усмехнулась Алена. –
А раз так, вы совершенно не обязаны исполнять служебный долг. Тем более, такое
у меня впечатление, что вам его не слишком-то хочется исполнять.
– Не хочется, – снова кивнул
Нестеров. – И знаете почему? Я должен понять, что происходит. Сам понять!
Все-таки Толиков обратился ко мне за помощью, а я ему не помог. И Холстин
сначала пришел ко мне, а я опять же ему не помог. И у меня еще множество
вопросов, на которые пока нет ответов. Но если я сообщу по инстанциям об
утреннем появлении Холстина, а еще того пуще – о нашем с вами самодеятельном
расследовании, то дело закрутится дальше само собой, помимо меня. Я не получу
ничего, кроме серьезного втыка, а то и выговора. Вам-то это как с гуся вода,
ну, пожмете плечами и выдумаете очередную интригу для своего романа, а для меня
– пока еще работа…
