Наверное, этой подсказкой, этим благим
намерением она тоже мостила дорогу в ад – для себя лично, потому что можно было
представить, что устроят ей вышеназванные товарищи за самостийность и
незалежность (братской Украине и не снились такие санкции разъяренной России!).
Но сейчас ей было равным образом наплевать с высокой башни (или даже с нефтяной
вышки, если уж играть в предоставленных судьбою декорациях) на Украину, на
санкции да и на себя заодно. Воспоминание о Жанне с Игорем было последней
каплей, переполнившей чашу страданий нынешнего дня, и сейчас Алене уже ничего
не хотелось, только плакать и спать.
Что она и начала делать, едва переступив порог
своего номера. То есть сначала плакала, потом уж спала. В слезах и заснула.
Засыпать в этой постели в слезах постепенно
входило у нее в привычку. Может, следовало переменить постель?
Да, в самом деле, пора отсюда уезжать!
Из дневника убийцы
«Осталось чуть-чуть. Уже завтра. Уже немного.
Только один день подождать.
Последний расчет: в верхние веки по 10 единиц,
в нижние тоже по десять, бровям достаточно по пять. Или уж по десять для
ровного счета? Можно не мелочиться, у меня два флакона по сто единиц. В
платизму надо будет побольше ввести…
Да, художник из меня никакой. Ну и ладно. Все
равно никто и никогда этой рабочей схемы не увидит. Если бы я была героиней
какого-нибудь романа, я непременно отправила бы этот дневник по почте… Кому? Да
хоть бы тому менту, которого Бог уберег в свое время. Может, для того и уберег,
чтобы именно он догадался, кто тут столько дел натворил и почему.
Впрочем, сомневаюсь, чтобы он догадался.
Скорей эта востроглазая дамочка поймет… На первый взгляд полная дура, но,
кажется, совсем наоборот.
Ну что ж, поживем – увидим!
О нет… Ни то и ни другое!»
* * *
…И снова хохотала Жанна. Она говорила что-то
по мобильному телефону и просто-таки заливалась, у нее аж в горле что-то стеклянно
дребезжало от смеха!
Алена резко села.
Ага, понятно. Это сон. Противный сон из числа
тех, которые имеют обыкновение сниться под утро и, как правило, сбываются самым
неприятным образом.
Нет, это не сон. Кто-то стучит в стекло, и
стекло дребезжит!
Бог ты мой, как же она забыла на ночь положить
в уши французские восковые затыкалочки, которые гарантируют совершенно
спокойный сон, а не вскакивание ни свет ни заря! Правда, уже и свет, и заря, на
часах около семи утра, но все равно рано! Вчера не дал поспать Холстин,
сегодня…
– Алена! – послышался приглушенный
голос. – Алена, вы спите? Да что с вами!
Вчера не давал спать Холстин, сегодня –
Нестеров.
– А что со мной? – спросила она,
подходя к окну и отдергивая шторку. Потом выключила кондиционер и открыла створку.
Нестеров, бледный, измученный, смотрел на нее
снаружи, держась руками за подоконник.
Окна здесь находились довольно высоко над
землей, и Алена смотрела на него, будто какая-нибудь царевна из терема – на
Ивашку, которому без Сивки-Бурки до нее вовеки не допрыгнуть.
– Я же устал стучать что в дверь, что в
окна, – буркнул Нестеров. – Вы что, не одна?
– А вы что, с ума сошли? – тем же
тоном спросила Алена. – С чего такие смелые выводы?
– Ну, знаете, когда стучишь-стучишь, а
женщина не хочет открывать, значит…
– Значит, она спит, – светски
улыбнулась Алена. – Может быть, вам две ночи не спать – семечки, а мне –
нет.
– Ну ладно, извините, – буркнул
Нестеров. – Тогда досыпайте.
– Спасибо. Чего и вам желаю. Нам во
сколько надо выехать – в восемь, полдевятого? Ну, еще времени вагон, можно
многое успеть! – И она потянулась задернуть штору.
Нестеров смотрел снизу, у него были
ввалившиеся глаза и серое от усталости лицо. Алена оглядела его с жалостью (совсем
заработался мужик!) и сказала с улыбкой:
– Идите, идите!
И задернула наконец штору.
Со вздохом повалилась в постель снова. Неужели
и правда она так крепко спала, что не слышала, как ломился в дверь Нестеров? А
зачем, кстати, он ломился? Что забыл здесь, в ее номере? Хотел отчитаться перед
будущей сотрудницей и сподвижницей прошедшего дня о том, что рассказал Колобок,
если тот все же решил явиться с повинной? Ну, вся его информация для Алены не
новость. А вот рассказать Нестерову о размышлениях по поводу «троюродной темы»
следовало бы. Интересно, как он это воспримет? Но ладно, спать так спать.
И тут раздался стук в дверь.
Ну что еще? Неужели наш герой еще не
наработался?
Алена завернулась в халат и открыла. И тут он
ее схватил – прямо на пороге.
От изумления Алена какое-то время стояла
столбом, и, только когда почувствовала, что Нестеров оторвал ее от земли и
вроде бы даже куда-то понес (куда, угадайте с трех раз?!), она задергалась,
затрепыхалась, забилась…
Был в ее любовной биографии некий стриптизер по
имени Северный Варвар, этакий юный Геракл, которому раз плюнуть было поносить
на руках женщину какого угодно веса. Однако Нестеров не принадлежал к числу
мужчин атлетического сложения. Пожалуй, он весил столько же, сколько и Алена,
шестьдесят три – шестьдесят пять килограммов, да и ростом был всего сантиметра
на два-три выше ее ста семидесяти двух. Следует принять еще во внимание
усталость минувших суток и последствия не столь уж давнего ранения…
Словом, не сдюжил герой-любовник и, как только
Алена всерьез задергалась, буквально выронил ее на пол. И сам едва не рухнул
рядом.
– Вы что?! – обиженно выкрикнула
она, торопливо натягивая на бедра ночную рубашку, задравшуюся выше всех
мыслимых пределов (а спала Алена всю жизнь без трусиков, даже когда спала одна). –
Я же вам сказала – идите, идите!
– Вы что?! – в это же самое
мгновение обиженно выкрикнул Нестеров, не отрывая взгляда от того, что успел
(успел-таки!) увидеть под рубашкой. – Вы же мне сказали – идите, идите!
Тут они прервали свою хоровую декламацию и
уставились друг на друга. Итак, налицо типичное недоразумение. «Мы оба были… я
у аптеки… а я в кино искала вас…»
– Я имела в виду – идите спать. В свою
комнату, – пояснила Алена.
– Теперь понял, – кивнул Нестеров,
поднимаясь и подавая ей руку, чтобы помочь встать. – Ладно, проехали.
– Хотите кофе? – спросила
Алена. – У меня хороший…
