– «Якобс монарх», – закончил
Нестеров. – И даже сухие сливки есть.
– Правильно. Будете? Или все же пойдете
спать?
– Не получится теперь у меня
заснуть, – вздохнул Нестеров.
– У меня тоже, – сообщила Алена без
всяких вздохов. – Поэтому оставим бессмысленные попытки, выпьем кофе и
будем собираться. Только я под душем чуточку постою. И вам советую то же
сделать.
Наткнулась на его вспыхнувший надеждой взгляд
и уточнила:
– Под своим.
Нестеров поплелся прочь, не сказав ни слова.
Вот так всегда, подумала Алена, входя в ванную
и открывая пластиковую душевую кабинку. Уже который раз уходит из твоей жизни,
из спальни и постели (и даже из-под твоего душа!) мужчина, причем уходит не по
своей, а по твоей воле. А ведь обещала же, даже, можно сказать, клялась себе,
что не будешь больше упускать приятностей жизни! Но упускаешь…
Однако вчера в бассейне не упустила. А сегодня
что же? Можно поклясться, что желание Нестерова – искреннее желание, а не по
указке какой-то там мстительницы, как у Вадима. Нестеров – настоящий мужчина.
Самостоятельный, надежный, не то что там какие-то мальчишки, игрушки для
красавиц, Вадим или Игорь!
Ах, ладно, Алена еще обдумает этот вопрос –
насчет Нестерова. Немного погодя. Потому что на самом деле до выезда остается
не такой уж большой вагон времени. А надо еще рассказать боевому товарищу о
своих аллитерационных умозаключениях… И вещи собрать.
Она надела бриджи, майку, босоножки,
причесалась, подкрасила ресницы, отыскала серьги, подходящие к майке (серег
было море, потому что Алена обожала пластмассовую бижутерию, но ведь носить ее
можно только летом, и тогда уж она давала себе волю), согрела на кухне чайник,
накрыла на стол, покидала вещи в чемодан, сняла с окон и дверей французские
прибамбасы и уже начала беспокоиться, когда Нестеров пришел наконец. Волосы
мокрые, рубашка свежая, лицо бледное, но взгляд спокойный.
– Юматов говорил, это вы его прислали с
повинной, – сообщил он, выпив молча одну, а потом и вторую чашку кофе. –
Когда успели?
– Перед тем как лечь спать, – со
смешком откликнулась Алена. – В постель с чистой совестью! Он вам все
рассказал?
– Наверное. Надо сравнить, конечно, что
вам говорил, что нам. Кстати, он никак не мог понять, каким образом вы
догадались, что Леонида – это Марина, мать Ирины. Они же совершенно не похожи!
Алена вспомнила изумительные ноги Ирины на
фотографии в газете и точеные щиколотки своей толстой соседки по столу:
– Женская интуиция, скажем так.
– Интуиция… – неодобрительно
пробормотал Нестеров. – Ладно, не хотите говорить, как хотите. А кстати,
кое-что прояснилось и насчет моего взрыва. Юматов упомянул, что у Вадима Лютова
были какие-то связи с криминальными продавцами взрывчатки?
«Плеоназм, – немедленно высунула голову
пуристка-писательница. – Некриминальных продавцов взрывчатки в данной
ситуации быть не может!» Но вслух Алена сказала:
– Ну да. И еще он говорил, что все
родственники Сергея Лютова плясали под дудку Нины.
– Может, он врет, хочет перевалить
ответственность на слабые женские плечи?
– Да нет, вряд ли. Нина дьявольски
изобретательна. Дьявольски! Вот обратите внимание… – Алена развернула
письмо Сергея Лютова. – Видите этот абзац перед словом «троюродных»? Что
он означает, как вы думаете?
Нестеров пожал плечами. Ну, конечно! Вовеки бы
никто не догадался! Только Нина поняла, потому что, судя по всему, это слово
имело для нее какой-то смысл. И… Алена Дмитриева поняла. Потому что умная.
Высокомерно улыбнувшись, Алена посвятила
Нестерова в свои выводы насчет трех Ю. Узкие глаза Нестерова стали круглыми.
Похоже, он не знал, верить или не верить. Даже схватил бумажку и начал
выписывать:
Юровский: Югория, Юрмала, Юрий-летопроводец.
Толиков: Юбилейный, Юматов,
«Зюйд-вест-нефтепродукт».
Холстин: аналогично.
Алена нахмурилась, увидев фамилию Холстина.
Что-то такое мелькнуло в голове, мысль о каком-то несоответствии, о какой-то
несуразице… Нет, не поймать!
– Вообще-то, похоже, – сказал
наконец Нестеров. – Но странно, что в случае с Толиковым не все Ю читаются
явно. Зюйд…
– Ну, во-первых, в этом слове все равно
есть буква Ю, а во-вторых, зюйд – это юг. Намек более чем прозрачный!
– Даже странно, что у нее не хватило
изобретательности придумать что-нибудь новенькое для Холстина, –
проговорил Нестеров.
– Хм, не так-то легко найти столько
Ю, – хмуро ответила Алена. Опять в ее голове что-то мелькнуло, какая-то
зацепка, и исчезла. – Буква все же редкая, согласитесь. А кстати о
Толикове… Колобок, в смысле Юматов, говорил о каких-то его нетрадиционных
пристрастиях, которыми его могла шантажировать Нина.
– Да, он упоминал об этом. Но я ничего не
знаю, и если это и так, то мой клиент от меня очень сильно шифровался. Ко мне
он, слава богу, не приставал.
– Отчего же он все-таки умер? –
задумчиво спросила Алена. – Как она к нему подобралась?
– Может быть, она нам расскажет, если ее
все же найдут, – задумчиво проговорил Нестеров. – Ведь дома она так и
не появлялась. Уже где-то часу в третьем, когда закончился разговор с Юматовым,
Муравьев позвонил в город. По тому адресу, где мы с вами побывали днем, послали
наряд. Никто не открыл, а когда вскрыли квартиру, она оказалась пуста. Никаких
следов поспешных сборов, ничего не разбросано, все в образцовом порядке: вещи,
книги, косметические журналы какие-то… кстати, судя по всему, Нина, знаете,
какой врач? Косметолог, как и Ирина Покровская. Профессия достаточно редкая.
Тем легче будет ее найти.
– Вы думаете? – скептически
посмотрела Алена. – А Колобок… то есть Юматов, говорил вам, что Нина
именно сегодня собиралась куда-то уезжать?
– Нет, не говорил… А куда уезжать?
– Якобы он не знает. Допускаю, что правду
сказал. Возможно, это известно Ирине и Вадиму.
– Ничего, найдем! – уверенно сказал
Нестеров. – Теперь найдем! Дома у нее наши люди ждут, вздумает вернуться,
ее там возьмут, а нет – никуда не денется без паспорта.
– Без паспорта?
– Ну да.
– Странно, – сказала Алена. –
Очень странно. Как же она без паспорта уезжать собралась?
– Может быть, Юматов что-то напутал.
– Может быть…
