– Все, иди!
Эдмунд, видимо, хотел что-то сказать, но отец уже отвернулся: ему подвели коня и принесли доспехи. Он сел на поставленный для него высокий табурет, и оруженосцы стали крепить латы, нагрудник и башмаки со шпорами. От Йорка не укрылось, что сын по-прежнему стоит на месте, взирая с немой тоской. В это время открылись ворота, давая возможность вбежать отчаявшимся охотникам.
– Ступай! – крикнул Йорк повторно, отчего Эдмунд наконец пришел в движение.
Йорк сошел с табурета в тот момент, когда охотники проносились мимо, и ухватил одного из них за кожан, чуть не сбив с ног такой резкостью.
– Кто нас атакует? – спросил он.
– Цветов я не видел, милорд. Но кажется, слышал упоминание Перси. Они нагрянули со всех сторон, и я…
– Сколько их там? Где граф Солсбери? – допытывался Йорк, отчего несчастный ежился от страха.
– Я не видел, милорд! Людей там было множество, но и деревья! Я не…
Йорк с гневным рыком его отпихнул. В это время ратники потоком стекали по подъемному мосту, образуя у стен замка прямоугольники рядов, которые вынужденно теснились в стороны: из стен на свет вытекало все больше и больше.
Йорк вышел к ним, едва его облачили в доспехи. Одной рукой он вел в поводу коня, другой держал шлем. Льдистость ветра, привольно задувающего за стенами, чувствовалась даже через броню. Йорк водрузил на голову шлем, застегнул шейную застежку. По его кивку один из солдат выставил перед собой сведенные руки, и Йорк, ступив на них стальной пятой, одним проворным движением махнул в седло. Солдат тихо чертыхнулся (острие шпоры рассекло подушечку пальца), но Йорк на него даже не взглянул – привстав в стременах, он резко отмахнул рукой.
Капитаны рявкнули приказ выступать, когда еще добрая половина людей находилась в стенах. Сандал явно не был рассчитан на тысячные построения, прежде всего по времени, которого было в обрез: Йорк уже представлял, как враги в лесу накинулись на Солсбери словно собаки на медведя. Каждое упущенное мгновение впивалось уколом гнева и отчаяния; ждать было нельзя. Йорк повел коня вровень со строем, на темную зелень деревьев глядя с подступающим ужасом. При звуке рога из черно-зеленой чащобы – слабом, прерывисто-далеком – он вскинул голову.
– За мно-ой! – взревел он, скача вдоль строя.
С ударом шпор конь пошел машистой рысью, а когда всадник до отказа натянул поводья, рванул в легкий галоп. Вдвое быстрей припустили и люди – рысцой, оставляя за собой замок и его безопасность.
Солсбери вскрикнул от боли, когда что-то, фыркнув перед самым носом, ударило в плечо и скрылось в кустах. Конь вскинулся на дыбы, обрушившись на кого-то копытами – а вокруг уже лезли, теснились, хватались за поводья и сбрую. Лес ожил людьми, молча набегающими со всех сторон. Солсбери пытался как мог поворотить коня, благодаря Бога, что захватил с собою меч, взмахами которого лишь и удавалось осаживать наседающих. Взятые из замка люди бились свирепо, спасая себя и своего военачальника. Теперь уж и непонятно было, где лежит Сандаловый замок. Ясно только одно: единственный шанс уцелеть – это вырваться отсюда.
Они едва успели углубиться в чащобу, когда на них набросились. Непонятно, дожидался их враг заранее или же только готовил засаду, это и неважно, если удастся прорваться, однако при виде того, как уничтожались вокруг солдаты графа, шансы спастись таяли на глазах. Большинство охотников имело на себе кольчуги – одеяние ценное настолько, что владельца в покое не оставят. При этом у его людей не было щитов, и лишь немногие взяли с собой тяжелые клинки – в основном одни кинжалы да легкие топорики, которые необременительно нести на поясе. Те же, кто набрасывался на них в сумраке лиственной тени, взмахивали боевыми топорами и длинными мечами, а кроме собственной кольчуги имели еще и шлемы.
На дальнем конце кто-то из людей Солсбери вырвался и бежал, слыша вслед проклятия своих гибнущих товарищей. Старик граф их понимал, о, как он их понимал! Куда ни глянь, к нему сползались враги, а рука с мечом уже начала уставать. Похоже, они лезли из разлапистых кустов папоротника – рожи исцарапаны, измазаны зеленым, зубы оскалены – и, хватая его людей, били их и секли, покуда те не пускали ртом кровь и не падали.
Один из охотников попытался протрубить в рог, но не успел это сделать, как в грудь ему впилась стрела и он опрокинулся навзничь. Рог подхватил другой и хотел задуть в него на бегу, но выставленная на пути рука в кольчуге опрокинула его; при этом рог успел подхватить кто-то еще. Этот кто-то выдул длинную ноту, но затем задал стрекача, нырнув в густой подлесок впереди троих метнувшихся следом врагов.
Солсбери огляделся с ужасом и беспомощностью. Врагам несть числа, а его люди нещадно убывают. Он дал шпоры коню, и тот, храпливо ржанув, метнулся через куст. Между деревьями граф запоздало заметил кого-то косматого, распластавшегося в неистовом прыжке. Махнув мечом, Солсбери почувствовал тупой удар и кувыркнулся с седла. Конь уносился прочь; оставалось лишь смотреть, как по бокам у него дико взлетают пустые стремена.
На Солсбери навалился невесть откуда взявшийся бородач – здоровенный, с таким не сладишь, как ни крутись. Бородач что-то рычал на гаэльском, уже занося над головой топор.
– Охолонь! Выкуп даю! – провопил Солсбери, вбирая глазами каждый волос, каждую царапину этого дикоглазого вепря.
К неимоверному облегчению, тот отошел на шаг и встал, отдуваясь и опираясь на длинную рукоять топора. Со своего пленника при этом он не спускал глаз. Но тут, едва граф открыл рот, чтобы что-то сказать, на него прыгнул какой-то молодой скотт, и Солсбери головокружительно полетел в бездонную темноту.
Йорк услышал лошадь прежде, чем увидел. Его собственный конь продирался сквозь непроезжий лес, а от петляющих звериных тропок коня удерживала рука седока, не давая животному выбиваться из строя. Заслышав мягкий стук копыт, Йорк натянул поводья и с обмершим сердцем узнал лошадь своего друга, ошалелую и уже израненную обо все тернии и сучья, о которые она задевала. Как пройти через сплошной строй людей, испуганное животное не знало, а когда пехотинцы подняли щиты, то затормозило и с жалобным ржанием заметалось вдоль строя, взбрыкивая копытами.
– Пропустить! – выкрикнул, наддавая, Йорк. – До них уже, должно быть, недалеко.
Частично углядев протоптанную лошадью тропу, он попытался поехать по ней в обратную сторону, хотя та так немилосердно виляла и шарахалась из стороны в сторону, что сделать это было почти невозможно. В этот момент Йорку показалось, что впереди слышен какой-то шум, и он остерегающе поднял руку, держа ее, пока его жест не увидели и не повторили капитаны, остановив ряды людей.
Лес погрузился в безмолвие: все звери и птицы уже давно убежали и улетели от неспокойного человеческого присутствия. Йорк изогнулся, угадывая нужное направление, и тогда различил звуки движущихся людей; перекличку врагов в его лесу. На его земле.
Он молча указал на источник звуков, и тогда его люди снова двинулись вперед. А сделав это, увидели, что лес впереди движется. Вернее, движется не он, а цепи ратников, растянувшиеся вширь, насколько хватает глаз. Одновременно оказались замечены и ряды Йорка. Грозный вой поднялся с обеих сторон. Йорк поднял щит и скинул забрало, поднимая меч для первого удара.
