Книга Война роз. Троица, страница 27. Автор книги Конн Иггульден

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Война роз. Троица»

Cтраница 27

– Поднесите его сюда, – непроизвольно улыбаясь, повелел король. Он принял дитя на руки, хотя они у него от усилия отчаянно дрожали.

Маргарет прикрылась рукой, чтобы не разрыдаться от радости и облегчения.

– Это ты, – томно и гордо оглядывая свою драгоценную ношу, сверху вниз произнес Генрих. – Именем Господа, я вижу тебя, мой сын. Мой. Сын.

7

На подъезде к плавной излучине Темзы короля Генриха бил жестокий озноб. Вдали уже темнел Вестминстерский дворец, но расстояния обманчивы: отсюда до Лондона все еще оставалось с полмили. Говорят, что с каждым годом две части города подползают друг к другу все ближе: купцы все строят и строят на дешевых землях свои цеха, мастерские и товарные склады поближе к лондонским рынкам, а сам город уже давно вырос за пределы своих грубо-древних, горбатых стен, возведенных некогда римлянами.

От темноты ужасный кусачий холод только усиливался. Взбеленившийся с заходом солнца ветер швырял колкие брызги подмерзшей водяной взвеси. Но еще мучительней этой пронзительной непогоды воспринималась собственная слабость. Генриха удручало, насколько же немощным он стал – настолько хилым, что не успел одолеть верхом каких-то двадцати миль, а уже ни рук ни ног, нытье в суставах, одышка, а под доспехами все мокро и холодно от пота. Может, лишь благодаря железу и удерживаешься в седле, а то бы брякнулся навзничь.

Ехать в Вестминстерский дворец во главе целой процессии Генрих не намеревался, но в Виндзоре на этот момент гостило едва ли не сорок преданных ему лордов, и все они как один шумно вызвались сопровождать монарха. Едва пронеслась весть о том, что король поднялся со своего одра и думает скакать в Лондон, как поднялся невиданный рокот и гвалт – вначале в замке, а затем все это выплеснулось наружу в город, множась и разрастаясь, пока уже тысячи глоток не скандировали королю здравицы, перекрывая вой зимней вьюги.

Перед отъездом король Генрих еще высидел рождественскую мессу в часовне Святого Георгия, бледный и безмолвный, как смерть, а все, кто там был, возносили хвалу Господу за избавление короля от болезни. Громадный пиршественный стол, уже накрытый для гостей, был разорен проходящими мимо знатными персонами, что в радостной спешке скликали слуг и велели седлать себе коней, чтобы ехать вместе с государем в столицу. Мутно-красный шар низкого зимнего солнца уже клонился к западу, когда Генрих пустился в дорогу более чем с сотней людей – все до единого с оружием, в доспехах и с королевскими львами на знаменах, туго трепещущих на промозглом ветру.

Вестминстерский дворец стоял от города вверх по течению Темзы, подальше от зловонных миазмов, что каждое лето приносили в город болезни. Генрих держал путь вдоль берега реки. По левую руку от короля ехал Бекингем, по правую – граф Перси, а за ними впереди сплоченного конного строя держался Дерри Брюер. К этой поре король уже вел свою лошадь шагом, чтобы хоть как-то поберечь силы. На покрытие тех миль от Виндзора и без того уже ушло пять с лишним часов; Генриха глодало беспокойство, что сила воли завела его дальше, чем хватало силы тела. Он понимал: если сейчас упасть в обморок или свалиться, это будет для его положения ударом, от которого он может уже никогда не оправиться. Вместе с тем по приказу Йорка по-прежнему находится в заключении граф Сомерсет. Генрих понимал, что, если мешкать чересчур долго, граф может невзначай исчезнуть. Но и без этой заботы ему нужно было забрать у Йорка Большую королевскую печать. А потому не оставалось ничего иного, как настырно двигаться вперед, превозмогая неровный трепет сердца и боль во всех тканях и сухожилиях. Такого физического истощения он у себя прежде не помнил, но при этом вновь и вновь напоминал себе, что даже Христос по пути на Голгофу трижды падал. Он же не упадет, а если и упадет, то все равно поднимется, взберется на коня и продолжит путь.

С появлением вдали Вестминстера Генрих с новой силой ощутил волну ожидания людей, что ехали следом; бремя веры тех, кого за минувший год оттеснили и задвинули фавориты Йорка. Их жалобы на Невиллов остались неуслышаны, дела в судах клались под сукно судьями на содержании у протектора. Но есть Божья справедливость на свете, и вот проснулся ото сна король. Теперь на душе у них было широко и радостно, как иной раз бывает во хмелю. На руку было то, что деревни вокруг Лондона выходили в основном к дороге, так что проезд Генриха был там виден. Люди бросали праздничные застолья, прерывали церковные службы и выбегали радостно приветствовать, узнавая знамена со львами: король наконец вернулся в мир! Целые сотни бежали вдоль строя там, где только можно было ступить, и провожали своего монарха так долго, как могли, в то время как Генрих жаждал лишь одного – отдыха. Ноги внутри доспехов немилосердно тряслись, а рука уже не раз поднималась отереть зудящий пот с глаз, но все никак не получалось, и лишь противно скребла по железу боевая рукавица.

Вначале он думал, что войдет в Лондон и отправится через весь город к Тауэру, освободить из заключения Сомерсета. Но изнуряющая слабость и боль заставили пересмотреть этот замысел и на эту ночь ограничиться одним Вестминстером. Дай-то бог, чтобы там удалось передохнуть и восстановить силы, хотя бы на время.

Въехал Генрих между королевским дворцом и Вестминстерским аббатством, а чтобы спешиться, направил коня в тесный круг всадников. Бекингем, чуя, что король близок к обмороку, спрыгнул с седла и специально встал так, чтобы Генрих на него оперся. Одновременно он как мог пытался прикрыть его от посторонних глаз. Генрих, подавшись вперед, с грехом пополам слез и какое-то время стоял, держась рукавицами за луку седла, пока ноги наконец более-менее не утвердились под весом собственного тела. Королевские герольды протрубили через двор протяжные медные ноты, хотя во все стороны уже и без того спешили люди, криками оглашая весть о прибытии короля.

Генрих встал прямо, чувствуя, что сил достаточно. Вытянув руку, он на секунду оперся о плечо Бекингема.

– Благодарю тебя, Хамфри. Если ты заведешь меня внутрь, я велю принести мне мою Печать.

Грудь Бекингема надулась так, что заскрипели ремни доспехов. Охваченный порывом, он преклонил колено. Граф Перси в эту секунду спешивался, кинув поводья одному из своих взятых в дорогу людей. Под колючим ветром и под скрип своих старых суставов он тоже грузно опустился на одно колено, запахивая вокруг плеч меха. То же самое постепенно проделали все нобили и рыцари; стоять над всеми остался один Генрих. С глубоким резким вдохом он поглядел поверх голов на величественные двери Вестминстерского дворца. Сколько же времени прошло.

– Поднимитесь, милорды. Довольно стоять на холоде и в темноте. Веди меня туда, Бекингем. Пусть увидят: король пришел.

Герцог Бекингем поднялся и с напыщенной гордостью двинулся вперед. Остальные тронулись за Генрихом, как войско за полководцем, преисполненные решимости и готовые на все.


Все-таки хорошо – очень хорошо, – что на нем при проходе по длинному центральному коридору дворца были доспехи. Безусловно, их вес вытягивал немало сил, но зато они придавали солидность и объем, давая Генриху вид того, кем он хотел казаться. Во дворце его встречали заплаканные на радостях слуги, которые сейчас шагали впереди, ведя Генриха со свитой в королевские покои, где сейчас размещался протектор. Во всяком случае, Йорк не был сейчас в отъезде где-нибудь на севере – что, если честно, могло бы частично облегчить поставленные задачи. Если на то пошло, Печать – не более чем две серебряные половинки в мешочках, что хранятся в двух ларцах. Но без них не может быть заверен ни один королевский указ или принят новый закон. Печать – просто символ, но тот, у кого она хранится, уже в силу этого приобретает определенную власть над страной.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация