Он приостановился, глядя, как его слова начинают постепенно пробирать великое множество сердец. Грудь у Йорка вздымалась, а рядом с ним в молчании стоял Солсбери, наблюдая, как гнев его друга охватывает люд, а главное, дает ему нужный накал.
– Но вместо этого я был унижен и посрамлен, отрезан от милости короля его недостойной свитой! И теперь получается, что на всех, кто стоит сейчас посреди поля, будет объявлена охота для повешения, если только мы нынче же не отстоим свою правоту. Таков единственный выбор, что был мне предоставлен. И что, я должен трусливо от него увильнуть? Оставить короля в изменнических путах злошептателей, в ожидании позорного судилища, по итогам которого мне и всем вам наступит конец?
Эти слова всколыхнули теснящуюся за своими капитанами толпу. Раздались яростные крики в поддержку предводителя, рев и рык из неоформленных слов. Многие здесь были уроженцами Йоркшира, преданными дому своего господина сильнее, чем самим себе. Даже среди одетых в красное сторонников Уорика гневно взметались кулаки с призывами прижать королевских советников к ногтю.
– Они уже пролили кровь честных людей, которые не хотели ничего иного, кроме как мира! – надрывно вещал Йорк, указывая на заграждения и разбросанные возле них трупы. – Что ж, ответ от меня они получат. И ответом моим будет то, что мы снесем этот их плетень из кустов и освободим короля из их пут!
Все громче и яростней вопила густо дышащая чаща тел, топчась по вывороченной земле.
– И вы, и я, мы все в ответе за безопасность государя нашего короля Генриха! – строго предостерег Йорк. – Ни единого волоса не должно пасть с монаршей головы, ибо это падет на душу вашу и честь! Я не изменник! И не вижу вокруг себя ни единого, кто бы им был – здесь, среди нас!
Шум все возрастал, и Йорку, чтобы быть услышанным, приходилось уже в буквальном смысле драть глотку.
– Командиры! Возвращаетесь к своим ратникам! Мы ворвемся в этот город и спасем короля Генриха от тех, кто удерживает его как в оковах. Ступайте же все, благородные в своей ярости воины! Йорк слева, Солсбери посередине, Уорик справа – строимся в ряды! Возьмите мне этот город! Спасем нашего монарха! Боже, храни короля!
Последние его слова утонули в громовом реве. Капитаны ринулись по своим построениям, а за ними уже бежали сотни ратников – толпа словно взорвалась с того места, где внутри ее стоял Йорк. Призыв разнесся, как огонь по смоляной нитке. Минута-другая, и оружие было расхватано, а сумбурное кипение толпы преобразилось в стройное воинство, стоящее лицом к городу.
Солсбери, Уорик и сын Йорка Эдуард молча дождались, когда Йорк повернет к ним свое раскрасневшееся от крика лицо. Старший Солсбери благоговейно качнул головой:
– Боже правый, Ричард. В эти минуты я видел в тебе твоего прадеда. Сразу видно: благородство крови в человеке говорит само за себя.
– Все помнят: вначале я хотел мира, – напомнил Йорк. При этом он не сводил глаз с сына, взглядом внушая ему свое чувство. – Короля Генриха я всего лишь освобожу от тех, кто держит его в заложниках. Не более, но и не менее. Таково мое слово. Пусть меня зовут изменником, но я им не буду.
Юный Эдуард кивнул, глядя на отца с неумеренным восхищением.
– Держись возле меня, удалец, – по-отцовски мягко сказал ему Йорк и поднял голову, чтобы подать решающую команду. – Граф Солсбери, – продолжил он, – окажите мне честь, займите позицию по центру строя. Граф Уорик, за вами правое крыло. Всего в город ведут три дороги, и все они сейчас перегорожены неприятелем. Держу пари, что на холм я взойду раньше вас.
Как он и ожидал, все улыбнулись; Йорк же, наоборот, посерьезнел.
– Берегите короля, милорды, – молвил он, свои слова сопроводив непреклонно-грозным взглядом. – Храните его превыше всего на свете; коли надо будет, то и ценой собственной жизни. Мы в ссоре с Сомерсетом, Бекингемом и Перси, но не с Генрихом Ланкастером. Дайте мне ваше слово.
Все трое поклялись честью, и Йорк удовлетворенно кивнул.
– Утро уже состарилось, – прищурился он на небо. – Вот и хорошо. Нам сейчас как раз нужен свет дня.
14
Своих лучников Джаспер Тюдор разделил между тремя баррикадами – по три десятка на каждую, с опытным капитаном во главе. Он знал, что его люди – ценное вкрапление в Королевский выезд, но что они превратятся в жизненно важное звено его обороны, валлиец изначально догадываться не мог. Некоторые из зажиточных домов, выходящих на поле Кифилд, имели высокие стрельчатые окна, что делало их неоценимыми для защиты позиций, и лучники исправно осыпали из них стрелами силы атакующих. С замирающим, точно над пропастью, сердцем Тюдор следил, как содрогаются и покачиваются наспех сооруженные заслоны. Нет, это была уже не стычка или случайная вылазка. Три армии, выстроившись на вытоптанном поле, с ревом и тысяченогим гулом двинулись на приступ.
Тяжко раскачиваясь, заслон стонал, как живой. Слух улавливал, как в его середине что-то с натужным треском лопается – звук, отличный от теньканья луков и вжиканья стрел. Солдаты Йорка пускали в ход гвизармы, цепляя ими веревки и таща на себя. Другие в это время прикрывали трудяг щитами. Если б не молодцы Тюдора, заграждение разнесли бы в щепу за считаные минуты. Но этому как раз мешали лучники: всего с дюжины футов они пускали в наиболее ретивых стрелы, со смехом подсчитывая каждую сраженную жизнь. Кто-то из стрелков нараспев декламировал «Гододина» – эпос, поднимающий боевой дух (правда, лишь тем, кто знает язык; остальных гортанные валлийские вирши, наоборот, выводили из себя).
Неожиданно для себя Тюдор увидел, как вниз с холма к нему спешит лорд Эгремонт во главе примерно сотни топорщиков. Сын Перси на ходу довольно улыбался, оценивая, видимо, предусмотрительность валлийского собрата, без которой завалы к его подходу были бы уже наверняка разобраны, и людям пришлось бы иметь дело с прорвавшейся лавиной врага. А так лучники все еще исправно собирали свою кровавую жатву, хотя запас стрел уже скудел, а руки и плечи дрожали от безостановочного напряжения.
Тюдор подался в сторону от посыпавшихся сверху кусков кладки. Кто-то из его парней вломился в примыкающий к улочке дом и пробил в стенке верхнего этажа брешь. Один из стрелков, обхваченный со спины товарищем, свесился вперед, выискивая удобную точку пристрелки. Но в эту секунду в его кожан вонзилась пущенная со стороны поля стрела, и лучник кувыркнулся вниз, чуть не прихватив с собой и товарища, который едва успел отцепиться. Наблюдавший эту сцену Эгремонт лишь растерянно ругнулся, хотя ни для кого не было секретом, что лучники есть и у Йорка. Их, похоже, сейчас как раз вывели на позицию, что сильно осложняло оборону проулка – и прицеливание, и саму стрельбу. Теперь, чтобы не стать мишенью, лучники Тюдора рисковали высовываться не дольше чем на секунду. Это не замедлило сказаться на точности попаданий, и люди Йорка уже вполне успешно растаскивали гвизармами места поподатливей, шумно радуясь любому отброшенному кусту, сдвинутому бревну или перерубленной веревке, затрудняющим проход. Со стороны улицы было видно, как люди Эгремонта подносят еще какие-то столы, подволакивают кусты и рухлядь, чтобы забить ими образовавшиеся прорехи. И заслон снова уплотнялся почти настолько же, насколько оказывался разобран.
