Йорк с холодными глазами ждал ответа, раздумывая, продолжит ли Солсбери спор, в то время как драгоценные минуты неумолимо иссякают.
– Так ты говоришь, до Сандала четыре лиги? – спросил наконец Солсбери. – То есть двенадцать миль. Ты уверен?
– Клянусь, – улыбнулся Йорк своему другу. – Не более двенадцати. Да я еще мальчишкой ездил с твоим отцом на ярмарку из Йорка в Шеффилд. Эти земли я знаю как свои пять пальцев. Еще солнце не начнет садиться, как мы уже будем под защитой стен замка.
– Ну так давай поторопимся, – засуетился Солсбери. – Солнце-то нам точно не удержать.
Расположенная возле города Йорка армия была, пожалуй, самой крупной из всех, какие только Дерри Брюеру доводилось видеть. И все равно он чувствовал себя обеспокоенно, в частности тем, как вел себя его раненый палец, к которому он сейчас озабоченно приник губами и ощутил, как из жаркой царапины в рот сочится что-то противно-горькое. Серое ватное небо нависало над простором поля с множеством палаток и людей, сплошь страдающих от постоянной сырости. В лагере, как положено, были прорыты канавы отхожих мест, но как-то ночью после особо проливного дождя они наполнились доверху и нечистоты хлынули по лагерю, мешаясь с застойной водой. Видимо, через них в стане распространилась и хворь, от которой уже сотни страждущих сидели на корточках, спустив до щиколоток шоссы или галльские штаны, и с надрывными стонами опорожняли свое нутро. Шотландцы отчего-то страдали сильнее других, теряя силы от этого странного слабительного, слабея, как малые дети. Эта новоявленная хворь их буквально сжигала.
Дерри спешился возле шатра королевы – самого большого строения на поле. Поводья Возмездия он передал мальчику-слуге, на минуту задержавшись пояснить, что коняга отчаянно желает отведать какого-нибудь сморщенного зимнего яблока, если таковое можно где-нибудь сыскать. При этих словах Дерри заговорщически подмигнул, показав мальчишке серебряный пенни. И только после этого отправился на военный совет, уже на расстоянии слыша голоса Маргарет и ее лордов.
Внутри шум дождя был намного слышней. Шатер протекал в десятке мест; деловито журчали расставленные внизу горшки, и воздух парил от влаги. На мешковине были расставлены походные жаровни, над которыми курился сладковато-едкий дымок от угля и потрескивающей свежесрубленной древесины. На одну из скамей Дерри кинул свой плащ в надежде, что тот просохнет, и уже тогда вошел туда, где шел сам совет.
Посреди собравшихся жестикулировал лорд Клиффорд – невысокий, тонкого сложения блондин со щегольскими усиками, которые для поддержания формы определенно нуждались в ежедневной подстрижке. Клиффорд был всего лишь одним из дюжины малозаметных баронов, но, нахально используя гибель своего отца при Сент-Олбансе, по рангу уже сравнялся чуть ли не с самим Сомерсетом и Перси. За ту утрату Клиффорду предоставили место за одним столом с самыми знатными людьми, а еще влиятельность куда бо́льшую той, что давал ему титул.
Этот выскочка вызывал у Дерри острую антипатию. Баронишко взял себе за правило бесцеремонно его перебивать, словно бы мнение королевского приближенного ровно ничего не значило. Уже за это можно было его возненавидеть, но Дерри без труда находил тому противоядие.
Вид тесной кучки нобилей перед лицом королевы вызывал невольное сравнение с домашними псами, желающими погреться у хозяйского огня. За плечом у королевы возвышался здоровенный рыжебородый шотландец-стражник. Стоял он якобы безучастно, но при этом достаточно внимательно слушал тех, по чьему приказу его товарищи в конечном итоге двинутся в бой.
Дерри с полуслова и полувзгляда вобрал в себя все детали происходящего, игнорируя висящие в воздухе запахи недуга и слабости нутра, отсыревшей шерсти и гниющей кожи. Хорошо хоть, что здесь тепло, и на том спасибо.
– Если Йорк и взял с собой на север государя, то только в качестве узника, – распинался Клиффорд. – Своим капитанам я дал указание не взирать ни на какие королевские знамена, если те появятся на виду. Им известно, что его величество ни за что не пойдет на свою супругу и сына, так что дезертирства я не страшусь. Как известно, простые и четкие указания для ратных людей милее всего. Вместе с тем, миледи, настроены они решительно. А появление на поле битвы королевских львов поднимет им дух, подтверждая, что они спасают короля Генриха. Так будем же уповать на то, что Йорк и впрямь взял его величество с собой! Это воодушевит наше воинство, придаст нам твердости.
Наконец Маргарет заметила, что к ней бочком пробирается ее конфидент и верный помощник. Она поманила его к себе, игнорируя сердитое фырканье Клиффорда, явно намеренно выставленного вперед Сомерсетом и Перси.
– Мастер Брюер, есть ли какие-то известия?
– В лагере все еще хворь, миледи, но сегодня новых больных уже меньше, чем вчера. Я видел такое во Франции, но у нас пока, слава богу, потери сравнительно невелики. Слегли только самые слабые. Думаю, с Божьей помощью болезнь угомонится, а не наберет размах. Десятков шесть самых слабых я отправил в город на излечение, чтобы они отлежались в тепле, и велел подпитывать их похлебкой и элем. Но единственно с условием «один туда, другой сюда», иначе у нас вся армия переберется на теплые подстилки. – Дерри посмотрел на бесстрастно стоящего возле плеча королевы шотландца. – Хотя шотландские парни, миледи, уходить отказались. Похоже, они предпочитают сами перебарывать свои болячки.
Рыжебородый верзила с едва заметной гордостью кивнул, вызвав у Дерри улыбку.
– Этому человеку что, больше не о чем сообщить? – пронзительным альтом карлика выкрикнул лорд Клиффорд. В замкнутом пространстве его голос противно резанул по ушам. – Мы и без того знаем, что в лагере ходит недуг. Ну и что? Я допускаю, что есть у нас и воришки, крадущие у своих друзей кашу из котелков. Так что ж с того? – Он порывисто оглядел собрание, словно ожидая, что Дерри Брюера сейчас выгонят взашей под дождь. Сомерсет качнул головой, игнорируя этот выплеск в пользу более насущных вопросов.
– Ваше высочество, мы ждем приказа выступать. Последует ли он сегодня? Чтобы сняться с места, нам потребуется время, а световой день уже угасает. Надобно подготовить людей в дорогу.
В шатре наступило молчание: все обернулись к королеве за ответом. Над переносицей у Маргарет проступили две напряженные черточки. Было заметно, как она, стоя на месте, указательным пальцем почесывает ноготь большого. Беспокойство королевы было понятно: как-никак, на нее смотрит вся ставка, все ее главные лорды. Ведь это она, Маргарет, буквально настояла на их повиновении, утвердив свое главенство и право принимать решения, укротив их гордыню. В этом-то и была цена: отдать решающий приказ, по которому они, может статься, двинутся навстречу своей смерти. У каждого из здесь присутствующих была своя причина противостоять Йорку, но ответственность лежала на ней, в том числе за судьбу ее мужа и сына.
При попытке заговорить у нее вдруг перехватило горло, вместо слов вызвав что-то вроде прерывистого вздоха. Она видела жуткую бойню при Блор-Хите; видела, как целые армии при Нортгемптоне были разорваны Уориком и Марчем. Она проехала сотни миль, чтобы собрать достаточно людей в поход на Лондон с целью спасти короля. Но не успели они изготовиться, как на север уже явился Йорк.
