Обычно она вставала раньше меня, готовила нехитрый завтрак, но в то утро после убийства музыканта я проснулся первым, когда едва-едва забрезжил рассвет. Проснулся и лежал, глядя на нее, боясь нечаянно потревожить. Агния лежала боком ко мне, положив сложенные ладони под щеку. Что-то в ее позе было трогательное и детское. А утро заполняло комнату светом, лицо Агнии все отчетливей выделялось на подушке, становясь необыкновенно прекрасным. Мы никогда не любили друг друга при свете дня, только при полной темноте, а тут меня потянуло к ней. Я коснулся губами ее губ, Агния потерлась своими губами о ладошки и перевернулась на спину. Ее светлые волосы соскользнули с виска, и открылось ухо…
Меня будто ножом в грудь ударило – мочка уха Агнии была разорвана. Ранка уже затянулась, но красноватый шрам и мелкие частицы запекшейся крови… Нет, это совпадение, дурацкое совпадение. Но оно меня выбило из колеи, я не знал, что думать. Откуда этот свежий шрам у Агнии? Надо разбудить ее и спросить, пусть она успокоит меня, развеет мои сомнения… нет, подозрения… А в чем я подозревал ее? Даже мысленно не мог произнести, не мог соотнести ее с Муркой, бандитской тварью. Она чудная, прекрасная, любящая… Нет, это моя работа подействовала на меня, потому так и лихорадило.
Агния проснулась, я притворился спящим. Она осторожно перелезла через меня, бесшумно задвигалась по комнате, ушла в ванную, потом на кухню. А я лежал с закрытыми глазами и думал, что мне все привиделось. Одновременно в голове у меня одна мысль сменяла другую. Кто такая Агния – я не знал, документов не видел, да и не спрашивал их. Как жила она, из какой семьи – понятия не имел. Чем занимается днем и вечерами, когда меня нет, – не в курсе. Я ничего не знал о ней! Мне было достаточно ее заботы, любви и того, что она есть. И я вновь отгонял от себя подозрения, внушая себе, что ранка на ухе Агнии – совпадение, не более.
Я решил уйти и подумать в одиночестве, спокойно подумать и прийти в себя. Она прильнула ко мне, когда я вошел на маленькую кухоньку, улыбнулась:
– Я разбудила тебя? Ведь еще рано.
Ее губы, глаза… Нет, я дурак.
– Не разбудила, – сказал я, поцеловав ее. – Мне сегодня с утра пораньше надо на работу. Я пойду…
– А завтрак? Без завтрака не пущу.
Она обхватила мою шею, уткнувшись лицом в грудь. Мне захотелось схватить ее на руки и… но мешал шрам на ухе Агнии. Я повторял про себя: дурак, дурак, дурак… А ухо все равно мешало.
На улице с крыш часто-часто капала вода, я подставил ладони под капли, потом размазал холодную воду по лицу. И пошел. Пошел на работу.
С Чехониным мы выясняли у воров, которые попались и сидели в ожидании суда, кто изготавливает оружие. В основном воры молчали, не желая попасть в категорию предателей. Наконец один из арестованных дал адрес продавца, сказав, что самих оружейников не знает, но сбытчик нам на них укажет.
Между тем я сходил к эксперту, поинтересовался, как долго заживает ухо, если у женщины вырвали серьгу.
– В зависимости от организма, – получил ответ. – За месяц может срастись. А у некоторых и за полгода не заживет. Но в любом случае рубец останется на всю жизнь.
– А если ранка затянулась, но на рубце есть частицы запекшейся крови?
– Тогда серьгу вырвали недавно.
Я не знал, зачем спрашиваю то, что мне и так уже стало ясно. Впрочем, нужны были другие доказательства, поэтому я задал следующий вопрос:
– Скажите, а что еще может порвать ухо, если не вырывали серьгу?
– Ну, голубчик, – протянул он. – Чтобы определить характер травмы, надо посмотреть на само ухо. К примеру, острым ножом могли поранить. Или женщина упала и ухом зацепилась за гвоздь. Последнее маловероятно, однако всякое случается…
– Спасибо, – обрадовался я, успокоившись.
Вот что мне нужно было: Агния поранила ухо случайно. Да, это совпадение, такое ведь тоже случается. Тем не менее я надумал спросить ее, чтобы окончательно успокоиться. Вот дождусь вечера и…
Мы с Чехониным поехали по адресу, но не застали сбытчика дома, прождали его допоздна и промерзли, наконец решили отложить встречу на завтра.
– Ничего, никуда он от нас не денется, возьмем, – сказал Чехонин.
В тот год погода просто издевалась над людьми: после короткой оттепели опять подморозило, особенно к ночи, мы скользили на ровном месте – выбирали бугристый путь. Мои мысли заняты были Агнией, а не тем, о чем рассуждал Чехонин:
– Ты парень башковитый, Устин, но знаний у тебя нет. Учиться нужно, учиться ежечасно. Вот смотри, какой нам попался исключительный случай. Женщина-преступница. Изворотливая, умная, с прекрасным чутьем, по степени жестокости превосходит преступников-мужчин. Это редкость, если хочешь – врожденное призвание, как мне представляется. Я ведь до войны тоже работал с преступниками, изучал их. Мне всегда было интересно, почему человек идет на преступление. И знаешь, к какому выводу пришел? У некоторых людей есть тяга к преступлению. Да, да, именно так. При одинаковых обстоятельствах один человек борется с собой и трудностями, а другой предпочитает легкий путь, как ему кажется…
Внезапный выстрел грохнул совсем рядом, испугав меня, так как я задумался. Затем без паузы сразу второй… Одновременно с первым выстрелом Чехонин поскользнулся и упал навзничь, глухо вскрикнув. Тем временем я лихорадочно оглядывался, пытаясь определить, откуда произведены выстрелы. Вдруг в сквере заметил убегавшую фигуру и, не медля, рванул за ней. Но, черт возьми, было слишком скользко, чтобы догнать, приходилось хвататься за попадавшиеся стволы деревьев и столбы. Очень скоро я потерял из виду убегавшего, вернулся, чертыхаясь, к Чехонину, который так и лежал на земле. Я склонился к нему:
– Вы ушиблись? Давайте помогу…
Капитан не ответил, не пошевелился, а я, несмотря на темноту, увидел нечто противоестественное в распластанной фигуре.
– Анатолий Романович… – позвал его. – Что с вами?
Ни стона, ни звука, ни вздоха. Я опустился на колени. Отчего-то меня стало трясти, словно душа уже поняла, что именно произошло, но догадка не доходила до моего ума. Я наклонился к нему, подставив под его нос щеку, и не ощутил дыхания. Тогда припал к груди Чехонина ухом, но окунулся во что-то мокрое и липкое. Вдруг я понял, что стреляли в него. Мои глаза заметались в поисках людей на улице, ведь кто-то должен был помочь, хотя бы вызвать карету «скорой помощи», а я не мог оставить Чехонина одного на стылой земле. Как назло, улица была пуста и тиха. Я застонал, раскачиваясь из стороны в сторону, завыл, не зная, что мне делать. Но что-то надо было делать, от меня зависело – будет жить Чехонин или нет. Ноги носили меня по бессмысленному кругу вокруг тела капитана, а крик отчаяния вырывался сам собой:
– Э-эй, люди! Помогите! Люди! На помощь…
Я кричал во всю мощь легких, до хрипоты, пока не увидел пару. Кинулся к ним, сначала напугав, но успокоил мужчину и женщину:
– Уголовный розыск. Тут стреляли в человека… Найдите телефон, прошу вас!
