– Доброе утро, сержант, – сказал я и подошел к перегородке.
– Вам что-нибудь нужно?
– Я хотел бы заявить о пропаже оружия.
Достав лицензию, я положил ее на перегородку перед сержантом.
Он просмотрел ее, ковыряя при этом в ухе кончиком карандаша. Потом поднял на меня глаза.
– Ну?
– Я положил пистолет в ящик для перчаток, уезжая вечером с работы. Утром приехал в редакцию, открыл ящик, но пистолета там не оказалось.
Он вынул карандаш из уха, осмотрел его и вытер. Потом пододвинул к себе какой-то бланк:
– Фамилия и адрес?
Как только я назвал Истлейк, он насторожился:
– Вы живете в Истлейке?
– Я ведь уже сказал.
– И у вас, значит, пропал автоматический пистолет тридцать восьмого калибра?
– Правильно.
Он указал толстым пальцем на скамью у стены:
– Сядьте там.
– Мне некогда. Я просто хочу заявить о пропаже оружия, и этого достаточно, не так ли?
– Это вы так думаете. Сядьте там.
Я не повиновался. Он злобно посмотрел на меня, потом передвинул рычажок интеркома.
– Лейтенант, у меня тут человек, который живет в Истлейке и заявляет о пропаже автоматического пистолета тридцать восьмого калибра.
– Ну так пошли его ко мне, – отозвался спокойный голос.
Сержант указал на дверь:
– Вторая дверь на втором этаже.
Я поднялся наверх по бетонной лестнице, постучал, повернул дверную ручку и вошел.
Лейтенант Эйб Голстейн сидел в неуютном маленьком кабинете за обшарпанным столом. Время от времени мы с Линдой встречали его в гольф-клубе. Голстейн прекрасно играл в бридж. Он был холостяком, и о нем говорили разное. Однако люди, хорошо его знавшие, утверждали, что у него есть только две страсти: полицейская работа и бридж. Мужчина лет сорока, с серо-стальными глазами, большим выразительным носом и коротко остриженными волосами, черными как уголь. Его считали чрезвычайно способным и проницательным полицейским, без которого капитану Шульцу давно пришлось бы подать в отставку.
– Добрый день, мистер Менсон, это вы заявляли о пропаже пистолета?
– Да, я. Здравствуйте, лейтенант.
– Как поживает ваша жена? – Он предложил мне сесть.
Я уселся напротив него.
– Спасибо, неплохо. Послушайте, лейтенант, мне давно уже следовало быть в редакции. Нельзя ли как-нибудь ускорить дело? Я всего лишь хочу заявить о пропаже оружия. – Я протянул ему свою лицензию. – После нападения на Митфорда мы с мистером Чендлером пришли к выводу, что мне не помешает обзавестись пистолетом. Вчера я получил его. Перед отъездом домой я положил пистолет в ящик для перчаток и больше его не видел. Только сегодня утром, приехав в редакцию, я обнаружил пропажу.
Он пододвинул блокнот и взял ручку.
– Погодите, давайте уточним, в котором часу вы вчера ушли с работы?
– Примерно в половине восьмого.
– Вы сразу поехали домой?
– Нет, сначала я зашел в закусочную напротив редакции, а потом уже уехал домой.
– Разве вы не ужинаете дома? – Он поднял глаза и приготовился записывать.
– Обычно да, но вчера жена была у подруги.
– Вы запирали машину?
– Нет. Я знаю, что это небрежность с моей стороны. Сначала я положил пистолет в ящик, потом пошел поесть. Я торопился, хотел поскорее оказаться дома, меня ждала масса работы.
– Значит, поужинав, вы поехали прямо домой?
– Да. Дома я забрал почту и отвез жене к мисс Бауер. Передал жене письма, и мы немного поговорили. Жена собиралась ехать с мисс Бауер в Даллас, так как у нее заболела мать. Потом я вернулся домой.
– Машину вы оставили перед домом мисс Бауер?
– Да.
– Запертую?
– Нет.
– Когда вы приехали домой?
– Пожалуй, без чего-то девять. Я поставил машину в гараж и сел за работу. Сегодня утром я остановился у гостиницы «Империал» и пошел купить сигарет. Машину оставил…
– Незапертой, – прервал меня Голстейн.
– Да. Когда подъехал к редакции, то увидел, что пистолета нет, вот и отправился сюда.
Лейтенант посмотрел на свои заметки.
– Значит, ваша машина оставалась незапертой с момента, когда вы положили в нее пистолет, и до сегодняшнего утра, правильно?
– Да. Я понимаю, что поступил неосторожно, но у меня столько разных дел в голове, что просто забываю запирать машину.
– Это понятно, вы делаете замечательный журнал. Так, давайте повторим: пистолет могли взять, когда вы ужинали, пока вы разговаривали с женой у мисс Бауер и когда вы остановились сегодня утром купить сигарет. Правильно? – Он поднял на меня глаза.
– Да.
Он откинулся на спинку кресла.
– Украденное оружие всегда вызывает у нас беспокойство, мистер Менсон. – Он постучал ручкой по пальцу. – Я расследую убийство. Речь идет о вашем соседе Джессе Горди. Его застрелили из автоматического пистолета тридцать восьмого калибра… – Он вдруг посмотрел на меня в упор.
Но я ожидал этого и проявил лишь подобающий случаю интерес:
– Я читал об этом в сегодняшней газете. Мне непонятно, что вы имеете в виду, говоря о беспокойстве, которое вызывает у вас потерянное оружие. Очень сожалею о своей неосторожности.
– Вы хорошо знали Горди?
Теперь следовало взглянуть на него с удивлением:
– Так вот что у вас на уме, лейтенант. Думаете, этого человека застрелили из украденного у меня пистолета?
Он улыбнулся:
– Во-первых, я должен действительно убедиться, что ваш пистолет украли, а во-вторых, мне нужно иметь уверенность, что Горди застрелили не из него. Но вы так и не ответили на вопрос: вы хорошо знали Горди?
– Я вообще его не знал, я не делал покупок в его магазине. Но примечательно, что два дня назад он приходил ко мне. Тогда я видел его в первый и последний раз.
Голстейн склонил голову набок и проговорил:
– Он приходил к вам домой?
– Нет, в редакцию. Он приходил спросить, сколько будет стоить реклама и нельзя ли устроить так, чтобы один из моих репортеров написал о его супермаркете. Я объяснил, что мы не печатаем таких реклам, а репортаж о его заведении не представляет для нас никакого интереса.
– Он приходил к вам лично?
– Да.
– Достаточно было просто позвонить, не так ли? Ведь ехать к вам довольно далеко.
– Я ежедневно езжу той же дорогой, и она мне не кажется длинной.
