* * *
Китаец Эд с Ритой Робинсон прятались в камышах за пылающей автомойкой. Эд полагал, что Хансон мертв и окружной прокурор тоже, поэтому от них помощи ожидать не стоило. Наверху засел Отто Рэнк. Он был вооружен винтовкой калибра 30.06, которую похитил с летней кухни Жирного Хряка Висконсина, попутно замучив до смерти дочку Висконсина, девочку-подростка. «То, как он с ней поступил, и дало мне недостающий фрагмент загадки, — подумал Эд. — Я бы и раньше догадался, наверное, но думал не головой, а членом». Это наверняка повлечет за собой две лишние смерти, но по крайней мере в одном случае погибнет лишь он сам.
Эд слишком высунулся из камышей. Каркнул выстрел, пуля рассекла холодный вечерний воздух. В четверти мили взлетели с речного берега птицы.
«Шестнадцать выстрелов», — подумал Эд. Возможно, у Рэнка уже заканчиваются патроны.
* * *
Старенький «додж» Эда стоял там, где они его и припарковали, — по ту сторону мойки. Нечего было и думать туда добраться: Рита ранена. Эда тоже зацепило, но не так скверно. Впрочем, у него еще оставалась пара пуль в одном из кольтов. Он пополз быстрее, но от этого у Риты, кажется, снова открылось кровотечение.
— Эй, Эд, полегче, — вымолвила она. — Опусти меня. Давай тут этим займемся.
Она рассмеялась, но лицо ее посерело и стало обреченным.
— Господи, Рита… — прошептал Эд.
— Знаю. Тебе так жаль. Но жалеть не о чем, Эд. Меня подстрелили в твоей компании, об этом ведь куча девок мечтает.
Она снова попыталась рассмеяться.
— Может, займемся тут любовью на прощание?
— Рита…
— Эд, я так устала.
Она больше ничего не произнесла, и выражение лица перестало меняться. Через какое-то время он опустил ее на землю и разрыдался. Спустя еще минуту-другую закричал:
— Отто! Ты там, ублюдок?
— Ага! — ответил Рэнк.
— Она умерла.
Молчание. Потом Рэнк осведомился:
— Хочешь за ней отправиться?
— Она мертва, Отто. Ты следующий.
Смех.
— Если высунешься… — начал было Рэнк и, казалось, задумался. — Да, а как мне поступить? Слышь, Эд, ты бы мне помог. Хотя нет. Давай так: если ты высунешься, устроим честный поединок.
Он выстрелил туда, где, по его прикидкам, должна была располагаться макушка Эда.
— И знаешь что? — заорал он, не дав стихнуть эху выстрела. — Меня тоже пристрелили, Эд! Рита меня в самое сердце поразила — задолго до того, как повстречалась с тобой. Ох уж эти бабы! Она ж была совсем пустоголовая, Эд. Ты об этом не задумывался?
— Я задумывался о том, что ты у меня отсосешь по полной, — ответил Эд.
Он поднялся, стараясь стоять как можно более прямо. Он увидел на крыше автомойки, у самого края, Отто Рэнка в классической снайперской позе, с винтовкой калибра 30.06, упертой прикладом в плечо. Эд поднял кольт, держа его обеими руками, и старательно прицелился. Оставалось две пули, и важно было промахнуться первой. Он вытер пот, стекавший в глаза, и аккуратно спустил курок. Он промахнулся футов на десять-двенадцать и бессильно уронил руку с револьвером. Отто, которого явно удивил выход Эда из укрытия, дико захохотал от облегчения.
— Ты выбрал не ту пушку, Эд! — завопил он. Поднялся. — Эй! — крикнул он. — Так уж и быть, давай еще раз! — И широко распростер руки.
— Нельзя застрелить человека с восьмидесяти ярдов из кольта сорок пятого калибра, — заявил он.
Эд повторно вскинул револьвер и выстрелил.
Рэнка закрутило и снесло с крыши. Ноги мелькнули в воздухе, и тело приземлилось в камышах.
— Будь ты проклят, Эд! — успел вскрикнуть он, падая, но выстрелом ему разнесло полголовы, и он был уже не жилец.
Китаец Эд опустил взгляд на свой верный кольт и вялым жестом попытался отбросить его от себя.
— Прости меня, Рита… — начал он, но тут небо над автомойкой приобрело стальной оттенок и разорвалось, как дешевая бумажная декорация. На сей раз утка была реально огромной и какой-то неправильной. Желтые перья свалялись и запачкались, а из клюва лениво свисал человеческий язык.
— Обслуживание будет прекращено, — сообщила утка. — Как постоянный клиент, вы…
* * *
В этот миг сознание Китайца Эда разорвалось на части, и он в полной мере ощутил боль и безысходность Вселенной. Мир обесцветился, а за цветами ушла и прекрасная ироничная простота. Потом мир принялись выворачивать наизнанку, пока сквозь него при всем желании нельзя стало углядеть ничего, кроме дешевых ламп дневного света на потолке бакофермы Тига Волдыря. Эда вынесло на пол из обломков бака номер семь. Он захлебывался, охваченный ужасом и полностью дезориентированный. Вокруг в дыму валялись мертвые дети и культивары — по виду парализованные. С Эда, точно белок из тухлого яйца, лениво оползала протеома. Бедняжка Рита погибла ни за что ни про что, а он перестал быть детективом Китайцем Эдом. Он стал тем, кем был: Эдом Читайцем, твинком.
— Ребята, это же мой дом, — выдавил он. — Вы бы хоть постучались, что ли.
От двери донесся смех.
— Ты нам должен, Эд Читаец, — сказала Белла Крэй.
Задумчиво окинув взглядом комнату, она заметила двух уцелевших детей-бандюков.
— Эти панки не мои, — сообщила она Тигу Волдырю, который как раз поднялся с пола, забрался за дешевый рабочий стол из ДСП и бухнулся в кресло.
Эви Крэй рассмеялась.
— Но и не мои, — сказала она.
Она выстрелила панкам в лицо из пистолета Чемберса, сперва одному, потом другому, и оскалилась.
— Вот что произойдет с тобой, Эд, если ты с нами не расплатишься, — пояснила она.
— Эй, — возмутилась Белла, — я тоже хотела.
— Эти панки из банды Федоры Гэш, — сказала Эви Тигу Волдырю. — Почему ты их впустил?
Волдырь пожал плечами. Жест означал, что у него не было выбора.
Культивары покидали ферму, волоча за собой мертвых и раненых. Раненые оглядывали себя, хлопали друг друга по ладоням и заявляли что-нибудь вроде:
— Да я так мог бы день-деньской палить, ты в курсе?
Читаец Эд взглянул на них и содрогнулся. Выбравшись из обломков бака, он отцепил от позвоночника провода и попытался стереть с тела протеомную слизь. Он уже слышал темный возбужденный шепот ломки, исходивший, казалось, откуда-то из затылка.
— Я вас не знаю, — сказал он. — Я вам ничего не должен.
Эви широко улыбнулась напомаженными губами.
— Мы выкупили твою долговую расписку у Феди Гэш, — пояснила она. Оглядела разрушенную бакоферму. — Похоже, что она и впрямь не слишком хотела с тобой расставаться.
Она снова улыбнулась:
