Я повертел сигарету в пальцах, закурил и выбросил спичку в золу.
– Звучит так, будто я попал в змеиный гадючник!
– Я живу в нем уже пятый год. И повторяю, нам надо быть очень осторожными. И вот о чем еще я должна тебя предупредить особо, Дэвид! Я буду обращаться с тобой как со всеми, как со слугой. Ты никогда не должен заговаривать со мной при людях. Постарайся сдержаться. И пусть это тебя не оскорбляет. Я буду приходить к тебе, может быть, не так часто, как хотелось бы. Пожалуйста, не страдай, что я не всегда смогу говорить так, как мне хотелось бы. Ладно?
Я был шокирован. Такое мне не приходило в голову.
– Хорошо, – согласился я, совершенно не уверенный, что это действительно хорошо. А что оставалось делать? Если требуется такая осторожность, значит, так и надо!
– Ты сможешь? – спросила она с тревогой.
– Конечно! – ответил я, хотя и не был уверен, что это так.
– Я так поступаю только ради тебя, – сказала она, глядя мне в глаза. – Потерпи. Я тебе дам больше. Ты ни о чем не пожалеешь.
Она говорила все это спокойно, видимо считая, что нет в этом ничего плохого, а во мне поднималось отвращение к предстоящей жизни! В глубине души я понимал, что совершаю безумство, но власть Лауры надо мной была всепоглощающей! Я мучился, как насекомое, наколотое на булавку, но отказаться от нее не мог, это было выше моих сил!
– Пирс за этими ивами, – сказала Лаура. – Там лодочный ангар, а над ним, как бы на втором этаже, – твои комнаты.
Я увидел среди скал небольшое двухъярусное здание с большим стеклянным “фонарем”, из которого обозревалось все Лаго-Маджоре, а ниже петляла широкая дорога к воротам. По обе стороны здания росли ивы, которые скрывали, как я узнал Позже, плавательный бассейн, выдолбленный в скалах. Длинный марш каменных ступеней вел вверх от пирса в сад виллы.
– Этой дорогой я буду приходить к тебе, – сказала она, указывая на каменную лестницу.
– В темноте это может быть опасно!
Она засмеялась:
– Не для меня, Дэвид; я знаю здесь каждый дюйм. Когда мне становится невмоготу и я не выдерживаю домашней атмосферы, то спускаюсь вниз, в лодочный ангар. Я сама обставила квартиру. Уверена, тебе понравится.
Я заглушил мотор и направил катер в небольшую бухточку под ивы.
– Здесь я оставлю тебя, Дэвид, – сказала Лаура, спрыгивая на пирс. – Мне нельзя стоять рядом с тобой на виду у всех. Когда разберешь свои вещи, приходи на виллу. Я скажу Марии, чтобы она оставила тебе ужин. Потом спросишь меня, а я отведу тебя к Бруно.
– Хорошо. – Я выбрался из катера.
– Вот ключ от лодочного ангара и твоих комнат. И еще, Дэвид, это очень важно: никогда не оставляй дверь незапертой. Ни одна женщина, кроме меня и старухи уборщицы из деревни, не должна приходить сюда. Никто не должен заглядывать внутрь. Порядки на вилле известны всем, и никто не будет удивлен, что ты сам будешь убирать свои комнаты. За порядком в комнатах тебе придется следить самому!
– Конечно, я могу все делать сам.
– Старуха уборщица приходит раз в неделю и вычищает здесь все до блеска. Я доверяю ей, она не из болтливых! Я предупрежу тебя, когда она должна будет прийти.
– Зачем столько таинственности? Она засмеялась:
– Подожди, скоро сам все увидишь и поймешь! Взяв меня за руку, она подняла лицо. Я обнял ее и прижал к себе. Губы Лауры были горячими и сухими, словно ее снедала лихорадка. Она крепко вцепилась пальцами в мои плечи.
Несколько секунд так и стояли мы у кромки воды, бьющейся о пирс, скрытые ивами. Потом она отстранилась, быстро взбежала по каменным ступенькам и скрылась из виду.
Привязав катер и внимательно осмотрев лодочный ангар, я по узким ступенькам втащил свои чемоданы наверх.
Отперев дверь и распахнув ее пошире, я шагнул через порог и замер. Я оказался в огромной, богато обставленной комнате с большим выступающим окном, тем самым “фонарем” с видом на озеро. Первой мыслью было, что я попал в чужие апартаменты!
Осмотревшись, убедился, что больше идти просто некуда, и тогда медленно закрыл дверь и сел на чемодан. В комнате примерно двадцать на тридцать футов был мозаичный паркет, застланный тремя прекрасными бухарскими коврами. Стены обиты шелковой гобеленовой тканью с веселым бело-розовым рисунком. В большой оконной нише стоял восьмифутовый диван-кровать, покрытый белым шелковым покрывалом с красной обшивкой. Четыре глубоких кресла, большой диван, занимавший большую часть комнаты. У одной из стен – радиола и шкафчик с пластинками. Там же – вмонтированный в стену коктейль-бар, полный напитков. В одном из углов комнаты – вращающийся книжный шкаф, заполненный книгами, и встроенный стенной шкаф для одежды. Я просмотрел книги и плотно захлопнул дверцы бара. В противоположной стене оказалась еще одна в дверь, я открыл ее. Там оказалась небольшая гардеробная с двумя вмонтированными во всю стену зеркалами и двумя платяными шкафами, которые освещались изнутри, когда вы отодвигали зеркальные дверцы. За гардеробной еще дверь вела в ванную комнату с утопленной в пол ванной и ливневым душем. На стенах из черного мрамора – зеркала.
Я вернулся в большую комнату, открыл бар и плеснул себе большую порцию виски. Мне просто необходимо было выпить! Теперь я понял, почему Лаура советовала закрывать комнату на замок.
Кухарка Мария была полной пожилой женщиной, с открытым приятным лицом и добрыми глазами. Когда я вошел в кухню, она как раз накидывала шаль, собираясь уходить домой.
– Добрый вечер, – сказал я. – Меня зовут Дэвид Чизхольм. Синьора Фанчини сказала, что я буду здесь ужинать.
Она внимательно осмотрела меня. Три или четыре секунды она, не скрывая, изучала меня. От меня не ускользнули подозрение и страх, мелькнувшие в ее глазах, пока она рассматривала каждую черту моего лица.
– Вас наняли присматривать за синьором Бруно?
– Не совсем. Как мне объяснила синьора Фанчини, в мои обязанности входит только понимать его.
– Синьора не сказала, что вы американец!
– Это дело хозяйки, – равнодушно заметил я, садясь за стол.
– Ваш ужин в духовке, – сказала Мария, справившись наконец со своей шалью. – Синьора распорядилась, где вы будете спать?
Вопрос был задан как бы между прочим, но я знал, что он был для Марии наиболее важным – где я буду спать!
– Мне предложено жить в комнатах над лодочным ангаром, – ответил я, не глядя на нее.
– Над ангаром? – удивилась Мария. – А что, другой человек уехал?
Я достал из духовки блюдо с телятиной и спагетти. Поставив тарелки на стол, коротко ответил:
– Именно поэтому я здесь.
Она кивнула, словно отвечая самой себе на какой-то вопрос, еще раз поправила накинутую на плечи шаль и, тяжело ступая, пошла к двери.
