Кружится снег – зима пришла опять,
Закат в крови – и жизнь к закату мчится.
Теперь настало время вспоминать
Тебя, моя прекрасная волчица!
Из стихов Сергея Погодина
19 декабря 2002 года
Эти моральные уроды, конечно, опаздывали.
Как всегда.
Лида стояла у подъезда и, пряча лицо в воротник (мало
мороза, который не унимался весь декабрь, – сегодня еще и задувало несусветно,
причем с севера!), смотрела на хилую елочку, торчащую в сугробе. На ней вились
две паутинки серебряного дождя, между иголками щедро набился снежок – видимо,
елочка стояла тут всю ночь. Обычно такими повидавшими виды елочками бывают
утыканы дворы после Нового года, Рождества и старого Нового года (чисто
российская несуразица, между прочим, ни в одной стране мира такой прелести нет,
изучающие русский иностранцы в обморок падают, пытаясь постигнуть смысл этого
языкового прибамбаса, и остаются в уверенности, что, да, умом Россию не
понять!). После всех этих отмечалок и выносят вон из дому «виновниц торжества»,
от которых больше нет никакого проку – один мусор. Украшают елками, вернее,
порыжевшими палками заваленные снегом песочницы, заметенные газоны и подходы к
мусорным бакам. А тут кто-то отпраздновался больно рано – до Нового года еще
бог знает сколько времени!
«Это по какому же календарю справляли? – лениво думала Лида,
разглядывая елочку – очень хорошенькую, между прочим, свеженькую и зелененькую,
такое впечатление, только что из леса – да-да, из настоящего леса, а не из
питомника, где они соседствуют, словно сельди в бочке – впритык, не
развернуться, не распушиться. Оттого елки на новогодних базарах и продаются как
бы сплющенные с двух сторон: сразу видно, росли в большом, дружном, тесном
елочном интернате-питомнике! В отличие от этой равносторонней красотки. – По
мусульманскому? Иудейскому? Нет, вряд ли! Может, по языческому? Хотя они вроде
бы в сентябре гуляли, язычники-то? А день зимнего солноворота тоже еще только
23 декабря настанет…»
Хлопнула дверь за спиной. Лида оглянулась, но это были не
Ванька с Валькой. Это вышла Женя Поливанова с третьего этажа: потащила своего
Ларика в музыкалку. Вон и скрипочка зажата под мышкой у юного дарования.
– Мама! Елка! Мама! Елка! – завопил малолетний Илларион
Поливанов. – Смотри! Давай заберем!
Женя посмотрела на Лиду, хихикнула и завела глаза, осуждая
подрастающее поколение:
– Как это – заберем? Она ведь чужая!
– Не чужая, а ничья! – Ларик органически не был способен
изъясняться не на повышенных тонах. Возможно, такова была реакция молодого,
растущего организма на повышенную дозу скрипичного лиризма. – Она тут точно всю
ночь простояла – видишь, вся в снегу? Наверное, она у кого-то лишняя была, вот
ее и воткнули в сугроб! Чтобы кто-нибудь, у кого елочки нету, ее забрал. А у
нас нету. Значит, мы можем ее забрать!
Лида с уважением поглядела на вертлявого шпингалета в
овчинной ушанке. Вот голова! Вот логика! Право, у детей тоже есть чему
поучиться. Ей-то, большой тетеньке, даже и в голову не пришло такое
элементарное объяснение. На миг она пожалела, что не сама догадалась – елка
ничья, что Ларик «первый заявил» (так, кажется, это называется на их особенном,
детском языке?), а ведь у нее тоже нету елки… Но известно – кто не успел, тот
опоздал. Да и зачем ей эта красота? Чтобы еще острей почувствовать свое
неминуемое очередное новогоднее одиночество? Нет уж, поставишь искусственную,
как обычно. Рядом с ней праздник не так остро ощущается – а значит, и
праздничная хандра не столь мучительна. Так что пусть елка достанется Ларику.
Это будет только справедливо.
– Ларик, ты что? Мы на урок опаздываем! Когда нам елки
таскать туда-сюда? – возмутилась Женя. – К тому же это папина проблема – елочку
купить.
– Зачем деньги зря тратить, если вот она уже здесь? – с той
же поразительной логичностью возразил Ларик. – А папа, сама знаешь, дотянет до
последнего, как в том году. И привезет вместо нормальной елки две общипанные
палки! И ты снова будешь говорить, что ему ничего нельзя доверить!
Женя растерянно уставилась на соседку. Лида больше не могла
сдерживаться – расхохоталась.
– Вот же зараза, а? – пробормотала Женя. – Слова сказать при
нем нельзя – все на ус мотает! И это сейчас, в десять лет! А что дальше будет?
Кем он станет, не понимаю?!
– Летчиком, – моментально сообщил Ларик.
– Да какой из тебя летчик? – хмыкнула мама. – Троечников в
летчики не берут.
– Ладно, тогда вертолетчиком, – покладисто согласился Ларик.
– Ну правда – хватит болтать, мама, а то и в самом деле на урок опоздаем! Бери
елку, пошли!
Круглое, румяное, пухлощекое Женино лицо стало несчастным. И
Лида ее понимала: лифт не работал. Тащить елку на себе на третий этаж… с
Женькиными-то габаритами (пятьдесят четвертый размер!)… в Женькиной-то
новехонькой норковой шубке до щиколотки…
Дверь снова хлопнула. Лида с надеждой оглянулась, но на
крыльце никого не оказалось. Наверное, кто-то вошел в подъезд за их спинами. А
Ваньки с Валькой и в помине нет. Заспались, что ли? Или забыли про тракт?
[1]
Черти, чтобы Лида еще раз с ними связалась… Опоздает точно! Главное, не убежишь
без них: и дело не только в том, что Ванька с Валькой обещали подвезти ее до
студии, но и в том, что без двух главных героев сегодняшнего выпуска
«Деревеньки» делать на студии просто нечего. Придется сбегать за ними, за этими
пакостниками.
Она подняла голову и сердито посмотрела на их окна на
четвертом этаже. Вот так номер! На балконе точно такая же елочка торчит. Уж не
Ванька ли с Валькой решили осчастливить соседей, купив нарочно или нечаянно
лишнюю зеленую красотку?
Лиде они, во всяком случае, одновременно подложили две
больших свиньи. Во-первых, надо идти их тормошить. Во-вторых, не миновать стать
выручать соседку!
– Ладно, Жень, не мучайся, – сказала Лида. – Я отнесу. Мне
все равно возвращаться. Ну и… занесу к вам по пути! Дома кто есть?
– Баба Клава дома! – завопил абсолютно счастливый Ларик. –
Тетя Лидочка! Тетя Лидуся, я тебя обожаю!
– Он вырастет не вертолетчиком, – вздохнула мама. – Он
вырастет дамским угодником!
– Бабником, что ли? – хмыкнул просвещенный сын. – Да ладно,
больно надо! Мне не нравятся женщины.
