– Тем лучше. Я тебя найду. А сейчас, извини, у меня тут
самый напряженный момент, – виновато сказала Алена. – Она наконец-то узнает,
кто на самом деле виновен в смерти ее брата…
– Что? – вскричала Лида. – Какого брата?
– Старшего, – ответила Алена. – А что?
– Ничего…
Вот и не верь после этого в удивительные совпадения!
Оказывается, героиня нового детектива Алены Дмитриевой тоже ищет, кто виновен в
смерти ее брата! Тоже? Значит, Лида считает, что в смерти Сергея виновен
кто-то, а не что-то?
Ладно. Кто или что – она это узнает. Выяснит. Найдет. Если
не подведет Алена Дмитриева.
Что характерно, она не подвела.
В десять утра раздался звонок.
– Значит, так, – начала писательница, по своему обыкновению
экономя время. Она вообще говорила очень быстро, а когда Лида однажды спросила,
почему у нее такая забавная манера, Алена засмеялась и ответила, что набралась
ее у сотрудников угро, которые торопятся обменяться информацией между двумя
бандитскими выстрелами. Кстати, вот где Лида читала, что каждое расследование
начинается с сакраментальной фразы «Значит, так». В каком-то детективе Алены!
– Значит, так. Кларочка готова нас с тобой принять сегодня после
половины второго, как только закончится обеденный перерыв. Но есть одно «но». У
них работает какая-то комиссия – проверяет состояние канцелярии. И это
затянется неведомо на сколько. Поэтому все дело она нам дать посмотреть не
сможет. Только приговор.
– Но я и так знаю приговор, – разочарованно сказала Лида. –
Пять лет в колонии общего режима.
– Ты не поняла, – терпеливо объяснила Алена. – На языке
судейских то, что ты сказала, – это вердикт. А собственно приговор – это
квинтэссенция дела, точнее конспект, в котором кратко, сжато и предельно четко
сформулировано все, что имеет к нему отношение. Нет, не этапы расследования,
конечно, а все, что прозвучало на суде. В приговоре изложена суть всех
показаний. А ведь именно это тебе и нужно, верно?
– Ну да, наверное, – нерешительно согласилась Лида.
– Тогда встречаемся в полвторого около облсуда. Только
договоримся – не опаздывать! Пока-пока!
И писательница положила трубку.
Лида же подержала свою в руке с некоторым недоверием.
Стремительность, которую придала ее неторопливым размышлениям Алена, ее не то
чтобы напугала, но заставила несколько оторопеть. Интересно, откуда такой
внезапный альтруизм у всегда страшно занятой местной знаменитости? Почему она
вдруг, словно с печки упала, решила идти с Лидой в суд? В принципе, ответ
прост: у писательницы там свои дела. Ей тоже нужно посмотреть какие-то
материалы, вот она заодно и напрягла какую-то там Кларочку по поводу Лидиных
проблем.
Так-то оно так… Однако Алены Дмитриевой ее знакомые
последнее время слегка побаивались. Около этой дамы практически ничего не могло
произойти, чтобы не оказаться отраженным в ее очередном романе. Мало того что
все события своей жизни она препарировала с неким веселым мазохизмом, точно так
же небрежно и потребительски она относилась к характерам и судьбам всех своих
друзей и знакомых. Вполне достойные и приличные люди не без опаски вчитывались
в очередной романчик Дмитриевой, с ужасом узнавая себя в героях, рядом с
которыми они не решились бы оказаться в темном переулке! Самое смешное, что,
когда проходил первый припадок неистовой злости, во время которого хотелось
предать аутодафе писательницу – сжечь ее на костре из ее же многочисленных
детективов, они начинали втихомолку гордиться тем, что угодили-таки в большую…
ну, может, не в очень-то большую, но все же литературу, и с небрежной ухмылкой
сообщали, что Алена опять их изобразила! У нее всегда был наготове блокнот, в
который она весело записывала случайно оброненные фразочки и свои мимолетные
впечатления. Рассказывали, что по всей ее квартире, у каждого из трех
телефонных аппаратов, разложены подобные блокноты, что Алена дотошней Левия
Матвея, того самого, о котором бедный Иешуа Га-Ноцри как-то сказал: ходит, мол,
тут за мной один с козлиным пергаментом и пишет, и пишет, и пишет…
А чем это для Иешуа закончилось, всем известно.
Ради бога, ремесло у них такое, у писателей, – писать,
однако Лиде совсем не улыбалось сделаться одним из персонажей нового романа
детективщицы Дмитриевой. И тем более таким персонажем сделается Сережа. Как
быть, если окажется, что видимый альтруизм Алены имеет под собой совершенно
конкретную и деловую базу? Дескать, я тебе помогаю докопаться до сути в деле
твоего брата, а ты за это отдаешь мне свои и его боли и страдания на публичное
растерзание.
Может, пока не поздно, позвонить Алене и отказаться от ее
помощи? Но как же тогда узнать правду о случившемся? Самой-то ей нипочем не
подобраться к материалам Сережиного дела…
Или не усложнять ситуацию? Воспользоваться тем, что само
идет в руки? Может быть, Алена еще и не потребует «платы натурой». Она и без
того пишет какой-то детектив о том, как сестра пытается выяснить, кто виноват в
смерти ее брата. Вряд ли ей захочется писать два романа подряд об одном и том
же!
И Лида в который раз в своей жизни призвала на помощь
любимую подружку и утешительницу великого множества женщин – Скарлетт О'Хара,
некогда сказавшую: «Я не буду думать об этом сейчас. Я подумаю об этом завтра!»
В данном конкретном случае – сегодня, в половине второго.
Только надо постараться не опоздать, потому что писательница
Дмитриева была известна не только своей опасной всеядностью, но и редкостной
пунктуальностью: она не опаздывала никогда.
29 декабря 2002 года
Ярослав взглянул на часы. Что-то задерживается номер… Уже
пятнадцать минут сверх обычного времени прошло. Вчера она начала петь ровно в
десять, позавчера – тоже. А сейчас уже одиннадцатый час, однако Майданской не
видно.
Что-то произошло? Внезапно изменилась программа? Или просто
случайная задержка?
– Когда певица-то будет? – поймал Ярослав за локоток
проходившую мимо официантку.
– Осторожней! – Она с профессиональной ловкостью увернулась,
едва удержав в равновесии поднос с грязной посудой, бывший у нее в руках. – Вы
что, хотите, чтобы я испортила ваш джемпер?!
Голос ее, начавшись на высокой, возмущенной ноте, постепенно
смягчился:
– Извините… Вот-вот начнется выступление… У нее там какие-то
проблемы с платьем.
