– Сойдет, – усмехнулся Ярослав, в свою очередь делая добрый
глоток из фляжки.
– Вы что?! – ахнула Лида. – Вы же за рулем!
– Ну, мне ведь придется вызывать огонь на себя, я тоже
должен соответствовать вашему образу. Мы как бы муж и жена, а они – одна сатана,
– пояснил Ярослав, понимая, что эта целеустремленная леди Макбет, конечно, даже
не заметила, что он не обтер горлышко фляги, а припал губами именно к тому
месту, которого касались ее губы. Где уж ей замечать такие душещипательные
тонкости! Это когда речь идет об изощренной мести, у нее рассчитан каждый шаг.
Дура с косичкой!
Лида глянула на него подозрительно, но объяснение приняла. А
может, сочла, что он не только анонимный убийца, но и анонимный алкоголик. Да
ладно!
Ярослав выбрался из джипа, открыл дверцу Лиде, помог выйти.
Она покачнулась и чуть не упала, Ярослав поймал ее, слегка прижал к себе,
размышляя, нарочно она поскользнулась или нечаянно. Но если даже нарочно, то
лишь для того, чтобы выглядеть более правдоподобно в глазах консьержки, которая
уже пялилась на них через стеклянную стену подъезда. А совсем не для того,
чтобы хоть на мгновение очутиться в его объятиях…
И это не она дура, это он дурак, что так напрягается в
ожидании. Понятно же, что эта амазонка не остановится, пока не добьется своего.
Значит, надо постараться, чтобы это произошло как можно скорей. Успокоится –
авось вспомнит, что в жизни есть кое-что еще, кроме ошалелой мести. Ярославу
надо набраться терпения. А пока – молчи, грусть, молчи.
Лида с видом капризницы-недотроги оттолкнула Ярослава и,
шатаясь очень натурально, потащилась к подъезду. Нажала на кнопку звонка.
Консьержка вылезла из-за своего стола и приблизилась к
двери.
– Вы к кому? – послышался ее голос, усиленный домофоном.
– К Маечке! – закричала Лида.
– К кому? – не поняла консьержка.
Лида не отвечала – уткнула палец в кнопку звонка и не
отнимала. У консьержки сделался испуганный вид.
Ярослав сгреб Лиду в охапку и как бы с обескураженным видом
склонился к микрофону:
– Пожалуйста, вы нас извините! Но мы приехали в гости к Майе
Майданской, не могли бы вы нас впустить?
– Но Майи Михайловны сегодня нет, – раздался голос
консьержки. – Сейчас, перед праздниками, у нее каждый день программа в клубе.
– Не может быть! – закричала во весь голос Лида, вырываясь
из объятий Ярослава. – Она мне звонила, сказала: приезжай сегодня! Она
обязательно должна быть дома! Откройте, я приехала к Майке! А то я тут вам
двери расколочу, все стеклышки ваши разноцветные повыбью!
Ярослав снова принялся изображать обеспокоенного супруга,
который пытается не дать своей даме разбуяниться и только по этой причине
крепко сжимает ее в объятиях.
– Извините, пожалуйста! – выкрикнул он через плечо Лиды. –
Ради бога, извините!
Сразу было видно, что даже через стекло он произвел
благоприятное впечатление на консьержку.
– Ничего, ничего, – пропела она совсем другим голосом. – Мне
очень жаль, что Майи Михайловны нет дома…
– Дома, она дома! – завопила Лида. – Она не могла позвать
меня в гости, если бы собиралась в клуб!
– Ох! – страдальчески выдохнул Ярослав. – Может, вы нас
впустите, а? Если жена убедится, что Майи нет, она успокоится. И мы уйдем.
Очень вас прошу, откройте, пожалуйста!
Интересно, а святой Франциск сомневался когда-нибудь, что
хоть одна птичка откажется сесть ему на руку? Лично у Ярослава не было в этом
никаких сомнений.
Зачарованная консьержка открыла дверь, и Лида вихрем
пронеслась мимо нее.
– Сейчас проверю! – погрозила она пальцем. – И если Майка
дома, я… мы… мы из тебя компот сварим, тетенька!
И она стала подниматься на второй этаж, грохоча своими
каблучищами, дыша духами и туманами, помахивая полами шубы и размахивая
золоченой театральной сумочкой.
Консьержка с обеспокоенным видом попыталась было проследовать
за вздорной особой, однако Ярослав рухнул в кресло, стоящее около ее столика, и
страдальчески вздохнул:
– О господи! Моя жена иногда бывает просто невыносима!
Чтобы женщина упустила такую возможность, как перемывание
костей другой особе женского пола? К тому же одинокая женщина чьей-то законной
жене?! Да такое просто вообразить нельзя!
Консьержка не оказалась исключением. Она незамедлительно
устроилась за столом напротив Ярослава и устремила на него сочувственный и
понимающий взгляд своих простых глазок. И если сакраментальная фраза «Счастье –
это когда тебя понимают» не только банальна, но и истинна, то персонаж,
изображаемый Ярославом, должен был сейчас быть воистину счастлив.
И в довершение эффекта консьержка изрекла:
– Ах, как я вас понимаю! Как я вас понимаю! Это так часто
бывает в жизни: рядом два совершенно чужих человека, которым, быть может, было
бы лучше врозь, чем вместе!
Сверху между тем доносились топот Лидиных каблучков и трель:
это она названивала в квартиру Майи, не забывая причитать:
– Майка! Открывай! Это я, Женька!
– Как многое, как многое зависит в семейной жизни от
женщины! Ведь именно она – хранительница семейного очага, именно ей вручает
мужчина свою судьбу и судьбу их общего счастья! – прочувствованно возвестила
между тем консьержка, и Ярослав невольно глянул на нее повнимательней: чтобы за
одну минуту изречь такое количество прописных истин – это надо очень сильно
постараться.
