Майя села за руль своего алого «Пежо» очень осторожно,
принюхиваясь, но тут все было в порядке. Глюк в автомобиле не воскрес. И до
дому она доехала в робкой надежде, что нынче обойдется без серьезного припадка.
Напрасно надеялась!
Стоило войти в квартиру, как ее снова скрутило. И начался
ночной кошмар, который до сих пор не прошел.
Безумная, мучительная ночь!
– Кто там звонил? – прохрипела Майя. – Насчет банкета?
Слушай, Олег, свяжись с Анатолием, пусть сообщит заказчикам, что я заболела, и
предложит на замену или Люду Соколову, или Иру Вязину. Лучше бы Людмилу,
конечно, пусть так и скажет. Правда, она почти наверняка уже занята где-нибудь,
поздно уже… Ну, Ирка тоже хорошо поет. А если заказчик начнет выпендриваться,
пусть Толя его умаслит. Все-таки он замдиректора, надо и самому приучаться
работать, нечего все время за моей спиной прятаться. В крайнем случае вернем
деньги, ничего страшного.
Тирада была слишком длинная, кашель начался снова. Из-за
этого Майя, уткнувшаяся в подушку, почти не слышала разговора мужа с Анатолием,
но наконец Олег вернулся и сообщил, что приказ передан, зам поклялся все
сделать как надо.
Майя осторожно отстранилась от подушки:
– Олежек, а кто там звонил?
– В смысле? – удивился он. – Это я звонил Анатолию… А,
понял, раньше? Это был какой-то Виталий Привалов. Хотел тебя с Новым годом
поздравить, передавал большой привет. Сказал, что еще перезвонит. А он кто?
– Кто? Старинный знакомый. Друг детства, можно сказать. Мы с
ним когда-то жили в одном доме, учились в одной школе и ходили в один кружок в
Доме пионеров. Сто лет его не видела. И он сто лет не звонил. Чего это вдруг
вспомнил?
Майя надеялась, что голос ее звучит спокойно. Виталик
Привалов, конечно, друг детства, но, кроме этого, он еще и…
Телефон зазвенел.
– Алло? – взял трубку Олег. – А, да, здравствуйте еще раз.
Одну минуточку.
Зажав трубку ладонью, повернулся к Майе:
– А вот как раз и опять он, Привалов. Будешь говорить?
Майя хотела было сказать «нет», но отчаянно махнула рукой и
потянулась к трубке. Виталик был прилипчив, как пиявка, это она по старым
временам помнила. Жуткая зануда! Если он наметил себе поздравить Майю с Новым
годом, то будет звонить днем и ночью, пока не исполнит намеченного. Что это его
разобрало, интересно, с какой печки он упал, что вспомнил старинную подружку?
Махнула Олегу, чтобы закрыл форточку, села поудобнее.
– Алло, – тихо проговорила, прижимая губы к трубке, там, где
еще сохранилось тепло от губ Олега.
Он увидел это, покраснел… Он еще не привык к откровенности
ее любви, он еще смущался иногда, и в эти минуты Майя любила его с такой силой,
что вся прошлая жизнь казалась ей лишь подготовкой, сердечной тренировкой к
этой безумной, самоотверженной, ошалелой любви.
Странно, если вспомнить, у нее не было первой любви, то есть
такой, какая она должна быть, в школьной юности. Так уж сложилась жизнь, что в
ту пору ей было не до влюбленности… Она впервые полюбила, когда ей было
двадцать. Это была настоящая страсть, да, от нее невозможно отречься, хоть все
это уже в далеком прошлом. Но то, что Майя чувствовала к Олегу… это была именно
первая любовь – запоздалая, шальная, отчаянная, полная страхов и сомнений. Она
владела им, она принадлежала ему, она была его женой – и каждое мгновение
боялась потерять его.
Надо быть сдержанней! Его пугает безудержность ее чувства,
он слишком скромен, стеснителен! Надо держаться спокойней!
Но как это сделать, если все существо ее полно одним:
любовью к этому краснеющему мальчишке?!
Она улыбнулась Олегу, поймала ответную улыбку и ощутила, как
оставляет ее беспокойство.
Все на свете переживаемо, пока они вместе!
– Алло, я слушаю.
– Извините, я Майю Михайловну просил, – послышался голос
Привалова.
– Это я, привет, Виталик, – сказала она так же тихо. – Не
узнаешь? Богатой буду!
– Майка? – недоверчиво спросил он. – Ты?! Нет, серьезно? Ну
и голосок у тебя. Прямо морской волк с перепою. Что случилось? Ангина, что ли?
– А, что-то ларингит обострился, – со всей возможной
легкостью отозвалась Майя. – Видимо, перетрудила горло. Ладно, это мелочи,
переживем. Как твои дела? Как жизнь?
– Да все нормально, слушай, – отозвался Виталий. – Я тут
старые фотографии перебирал, нашел те, где мы на слете детских фольклорных
коллективов в Москве, потом школьные выпускные… Сколько лет мы не виделись, а?
– Ну, не так уж много. Помнишь, пересеклись на дне рождения
у Коли Карапетяна, потом в прошлом году на банкете в «Руставели».
– Я слышал, у тебя теперь свой клуб?
– Да, – коротко отозвалась Майя, чувствуя, что силы
кончаются, говорить становится все труднее.
Зажала микрофон, откашлялась. Как бы это поделикатнее
послать Виталика туда, откуда он высунулся? Зачем только трубку брала?!
– Ты там поешь? – не унимался Привалов.
– Угу, – прохрипела Майя. – Виталик, ты извини…
– Нет, Майка, это ты меня извини! – Голос Привалова стал
сердитым. – Что у тебя с голосом, скажи на милость? Какое, к черту, обострение
ларингита? То есть, может быть, это ларингит, конечно, но ты уверена, что у
тебя все в порядке с легкими?
Майя вспомнила о платке, который был спрятан под подушкой.
Пальцы невольно скользнули туда, стиснули влажный комочек, осторожно переложили
его в карман халата.
Только бы ничего не увидел Олег!
– Ну что у меня с ними может быть? – спросила она как бы с
усмешкой, но Виталий – какой-никакой, а врач все-таки! – моментально просек
интонацию, которую она пыталась скрыть.
– В лучшем случае пневмония. А в худшем…
Какое счастье, что трубка у них не резонирует. Какое
счастье, что Олег стоит достаточно далеко и ничего не слышит!
– Да ну, чепуха какая! – старательно хихикнула Майя. –
Спасибо за беспокойство, конечно…
– Слушай, девушка, такими вещами не шутят. – Голос его и в
самом деле был теперь очень серьезным. – Ты забыла, чем я в торакальном
отделении работаю. Я таких басищ, каким ты сейчас говоришь, знаешь сколько
наслушался! Я-то знаю, что это может значить!
