Лида кивнула, слабо улыбнувшись, только потому, что надо же
как-то реагировать на искренние попытки хозяина ее развеселить. Мысли же,
впрочем, были заняты совершенно другим. Она вдруг осознала, что уже слышала
где-то это имя и фамилию – Майя Нефедова. Она откуда-то знала эту Майю…
давным-давно, много лет назад. Вот только никак не вспомнить, когда и где они
общались. Может быть, учились в одной школе? Вроде нет… Или в кружке занимались
вместе? Нет! Майя занималась в другом кружке – но в том же Дворце пионеров, что
и Лида. Майя ходила в хоровую студию. А помнила ее Лида потому, что хоровики
иногда принимали участие в выступлениях фольклорной студии, где занималась
Лида. И вдобавок ко всему Майя была соседкой Виталия Привалова, с которым Лида
ходила вместе в студию, дружила, а потом влюбилась в него до того, что даже
вышла за него замуж… но беспощадно бросила, как только поняла, за кого именно
вышла. За подлеца и предателя! Ну а у Майи, значит, не нашлось сил покинуть
Майданского… Но как, интересно знать, она вообще угодила за него замуж? Неужели
встретились через много лет после того позорного случая и в Майданском взыграла
совесть? Но как же Майя его простила?!
– Короче, Бровман написал нужное заключение, подтверждающее
факт изнасилования, – вновь заговорил Марк Соломонович, – а потом Нефедов опять
посадил дочку в машину и повез… Отгадайте, куда он ее повез?
– О господи! – вздохнула Лида. – Что, продолжаете проверять
меня на профпригодность? Ну, куда мог повезти Майю Нефедов с медицинским
заключением на руках? Видимо, в милицию. Куда еще?
– Садитесь, два! – разочарованно вздохнул Амнуэль. – Вы
безнадежны, барышня. Нет, он повез дочку не в милицию, а… на улицу Минина,
один. Знаете этот суперпрестижный домик советских времен, где жила вся
партийно-обкомовско-облисполкомовская элита? Конечно, знаете! Его все знают.
Вот и Нефедов отлично знал, что в этом доме жил господин… пардон, товарищ
Майданский Петр Григорьевич. Конечно, это ведь происходило в 1985 году, тогда
господа еще только в капстранах да на страницах романов проживали. Привез,
значит, Нефедов дочку к папеньке обидчика-насильника-развратника-распутника и
предъявил ее среди темной ноченьки вместе с бровмановским медицинским
заключением. А потом продиктовал папаше-партайгеноссе ультиматум… – Амнуэль
произнес это слово именно так – с ударением на последнем слоге. – Вот сейчас во
все корки бранят советские времена. А вообразите ситуацию, чтобы в наше время
оскорбленный отец привез дочку к папаше насильника – по нынешним меркам, к
крупному олигарху, назовем это так. Да ведь глупого Нефедова в наше время
набежавшие телохранители живьем бы в землю закопали – вместе с дочкой! В землю,
в бетон, под асфальт – не знаю куда! А Майданский их выслушал – и не просто
выслушал, но и начал предлагать какие-то пути, как исправить дело. Деньги
предлагал – большие деньги! Майя Михайловна рассказывала, она была в таком
шоке, что никак не могла понять, о чем идет речь. Помнит, что разговор между
pater'ами family был долгий, и в разгар его на пороге появился сам Валерик Майданский.
Видимо, наш любитель «клубнички» решил, что лучше оказаться подальше от места
преступления. И угодил прямо на стрелку! Короче, к утру договор о намерениях
был подписан. Нефедовы спускают дело на тормозах и в милицию не обращаются.
Валерик остается безнаказанным, на свободе, карьера папы Майданского не рушится
под уклон. Но! Через два с половиной года, как только Майе исполняется
восемнадцать, играют официальную свадьбу. Тайная регистрация производится
завтра же: родная тетка Майи, сестра ее матери, работала заведующей загсом. До
дня официального бракосочетания молодые живут отдельно, никто ничего не знает,
все шито-крыто. В случае возникновения нежелательной беременности делается
тайный аборт силами все того же Бровмана, которому должен оплатить работу папа
Майданский. Лихо, правда? – воскликнул Марк Соломонович.
– Лихо, – ошеломленно повторила Лида.
– То-то! – погрозил пальцем адвокат. – Где вам,
детективщицам, измыслить этакий поворот сюжета? Тут надо Островским быть, чтобы
описать это, причем не Николаем Александровичем, а Александром Николаевичем
Островским, да и то – Харита Игнатьевна Огудалова рядом с этим Нефедовым просто
отдыхает! Кстати, – спросил Амнуэль как бы в скобках, – вам что-нибудь говорит
набор этих имен? Вы Островских-то различить способны? А кто такая Огудалова –
знаете?
– Не извольте беспокоиться, – от обиды чопорно проговорила
Лида. – Я заканчивала филфак университета. Так что кое-что успела узнать о
великой русской литературе. А также местами о зарубежной.
Амнуэль снова заржал с той же детской непосредственностью:
– Вот и славненько. Продолжать? Или сами домыслите развитие
событий?
– Что ж тут домысливать? – пожала плечами Лида. – Тут и
домысливать нечего. Майя, конечно, забеременела, сделала аборт. После чего у
нее не может быть детей. В назначенный срок Валерик на ней женился, и они
прожили после этого несколько лет во взаимной ненависти. До тех пор, пока мой
брат – на свое горе, а на Майино счастье – не поругался с Майданским в дверях
оперного театра. Ин-тел-лиген-ция… По театрам ходят на свою голову! – с горечью
протянула она. – Вот так и вышло, что Майя Майданская стала богатой вдовой.
– Браво, барышня! – похлопал в ладоши Амнуэль. – Браво. Все
точно… хотя вы правы, тут и в самом деле не стоит напрягать мыслительные
способности, ситуация изначально прогнозируемая. Правда, папе Нефедову все это
большого счастья не принесло: во время официальной свадьбы дочери он был уже
очень плох, а через месяц сгорел от рака легких. Мир праху его, он был уверен,
что дочь должна благодарить доброго папеньку по гроб жизни!.. А кстати, о
добрых папеньках. Не возник ли у вас один интересный вопрос: откуда у Валерика
Майданского такие большие деньги?
– Да какая мне разница? – пожала плечами Лида. – Макли
какие-нибудь финансовые, грязные игры…
– И опять вы правы, – кивнул Амнуэль. – Только в эти игры
играл не сам Валерик, а его папа, дослужившийся к тому времени до третьего
секретаря обкома партии. И впрямь – роль секретаря по идеологии была написана
просто-таки для него, потому что этот человек обладал совершенно незаурядным
политическим чутьем. Уже тогда он почуял ветер перемен и понесся по этому ветру
очень споро. Помните такой персонаж нашей истории – Глеба Чужанина? Первый
демократический губернатор Нижегородчины?
– А то! – усмехнулась Лида. – Кто же его не помнит? Думаю,
он нам всем навеки в память врезался. Потом в министры угодил по воле Первого
Папаши. Этакий политический попугай.
