– В Авдюшкино.
– Куда?.. – Какую-то минуту Майя, это было видно, не могла
понять, о чем речь, но вдруг до нее дошло: повернулась к Лиде с изумлением: – В
деревню, где у вас дом? Но зачем? Там же все в снегу!
– Потому что там умер Сергей. Я хочу показать тебе место,
где он умер. Печку, которую он затопил. Вьюшку, которую закрыл раньше времени.
Жаль, у меня нет его последних фотографий. Он ведь пришел без руки,
изуродованный весь.
– Что? – тихо сказала Майя.
– Ну да, он все же сделал с собой то… что обещал тебе. Я
думала, он попал под лесину от потрясения, после того как твое письмо получил.
А теперь, после твоих слов, понимаю, что это произошло не нечаянно. Он
подстроил это нарочно. Чтобы скорей выйти. Чтобы увидеть тебя. Я думаю, что он
твоему письму не поверил. Ему надо было самому убедиться, что ты… что он все
точно предсказал: Как ты могла предать меня, забыть, моя царица, красная
волчица? Но он не рассчитал эффекта от своего поступка. Не мог предвидеть, что
будет изуродован так, что сам с собой ужиться не сможет, не то чтобы любимую
женщину к этому принуждать.
Майя смотрела на Лиду затравленными глазами. «Жигули»
плясали по дороге.
– Держи руль, – угрюмо сказала Лида. – Прибавь скорость.
Майя послушалась, однако через несколько минут скорость
снова пришлось сбросить: они нагнали груженый панелевоз с прицепом, который
держал не больше восьмидесяти километров.
Вдруг зазвонил мобильный телефон. Звонок был
курлыкающе-переливчатый.
– Это мой, – сказала Майя, выхватывая его левой рукой из
кармана и глядя на дисплей. – Это Олег звонит!
– Не отвечай! – Лида подтвердила приказ движением ствола. –
Убери!
Майя послушно убрала трубку. Она позвенела, умолкла, потом
снова начала звонить. Эти тоскливые переливы действовали Лиде на нервы, у Майи
судороги искажали лицо, но почему-то ни той, ни другой не приходило в голову
просто взять и отключить телефон.
Теперь «шестерка» двигалась рывками, нервно.
Панелевоз то приближался, то удалялся.
– Обгони его, – сказала Лида.
Майя попыталась, но прицеп мотало вправо-влево, и обгонять
его было опасно. Сзади послышался сигнал. Обе «волчицы» взглянули в зеркало:
одна с надеждой, другая со страхом, однако это был белый
«Мерседес»-рефрижератор, который тоже пытался увеличить скорость и выйти на
свободную дорогу. Однако вместо этого скорость пришлось сбросить всем: трасса
шла под уклон.
«Надо же! – мельком подумала Лида. – Не гуляется людям!
Панели возят, продукты… Трудятся! А мы тут дурью маемся!»
И только тут она вспомнила, что тракт на студии начался без
нее. Саныч там, конечно, на ушах стоит…
– Кстати! – взглянула она на Майю. – Ты моему режиссеру тоже
позвонила, что репетиция раньше начнется?
– А как же! – фыркнула та. – Я ведь знала, что ты ему
названивать начнешь, уточнять. Названивала?
Лида пожала плечами.
– А где ты его телефон взяла? – спросила вместо ответа.
– Ну, это нетрудно, – пробормотала Майя. – У нас есть общие
знакомые… Ох, боже мой!
«Шестерку» сильно тряхнуло, бросило назад, а потом потянуло
вперед. В это мгновение рефрижератор, которому надоело тащиться в хвосте,
рванул на обгон, и образовавшимся потоком воздуха «Жигули» потащило к задним
колесам панелевоза, вернее, между ними.
– Назад! – крикнула Лида, глядя на огромное колесо,
крутящееся буквально в тридцати сантиметрах от ее щеки.
– Не могу! – выдохнула Майя. – Не слушается! Наверное,
задние рулевые полетели… когда тряхнуло.
– Почему нас тащит вперед? – ничего не понимала Лида.
– Физику не знаешь? Аэродинамическая труба! Низина… Боковое
движение… тяга! – напряженно выговаривала Майя.
Но Лида никак не могла понять, что происходит. Слова
«физика» и «аэродинамическая труба» наполняли ее ужасом еще в средней школе;
такое же воздействие произвели они и сейчас. Она физически не могла понять,
почему Майя не может вывести «шестерку» из-под колес и нависающих над ними
панелей. Казалось бы, только крутани руль – и вот оно, спасение!
– Да вывернись оттуда! – воскликнула Лида.
– Убери… ствол, – тихо сказала Майя, и Лида только сейчас
заметила, какой мертвой хваткой та держит руль, чтобы он не крутнулся даже на
миллиметр. – Не толкай меня. Если вильнем… разобьемся о колесо. Я ничего не
могу… нас тащит, а резина у Андрюшки… лысая. Тормозить… нечем…
Если бы она кричала, было бы, наверное, не так страшно.
Слушать хриплый, сдавленный Майин голос, смотреть на две вращающиеся совсем
рядом махины, понимать, что ты совершенно бессильна, – это было невыносимо.
Причем ясно, что шофер панелевоза не видит их, не может видеть! А поэтому не
может ничего предпринять.
– Господи! Хоть бы он притормозил, – прошептала Лида, пряча
«вальтер» в карман.
– Ты что… мы сразу разобьемся, – шепнула Майя. – И если этот
тип нас обгонит на скорости… нам крышка. Я не удержу машину…
Какой еще тип?!
Лида взглянула в зеркало заднего вида – и у нее остановилось
сердце, потому что их нагонял темно-зеленый джип.
– Господи! Это Ярослав!
– Говорю тебе… толчок сбоку – и нас нет… обеих… – выдохнула
Майя, и Лида всем сердцем почувствовала, что она не врет, не нагнетает страха –
положение действительно опасное.
– Помигай ему стоп-сигналом, – сказала она, однако Майя
покачала головой:
– Не могу. Держу управление. У него есть мобильник?
– Есть!
Лида выхватила из кармана телефон. Уже вызвав номер
Ярослава, вспомнила, что вчера телефон у него был заблокирован.
Все. Шансов нет. А джип приближается, и не просто
приближается, но отчетливо забирает справа, пытаясь обогнать «Жигули». Ярослав
ведь не знает, что Лида в «шестерке», не знает, что она в опасности!
А кстати, как он здесь оказался?
– Алло! – послышался голос Ярослава, и Лида на миг онемела.
– Алло! Слушаю!
Господи! Он снова подключил телефон! Господи…
– Ярослав! – выкрикнула она. – Не обгоняй «шестерку».
Слышишь?! Нас тащит под панелевоз. Мы не можем вырулить!
