– И близко нет.
Он посмотрел ей в глаза, и внезапно она уловила в его взгляде сексуальный интерес. К своему удивлению и стыду, в ответ она ощутила не только трепет ужаса, но и что-то еще. Не страх, а скорее… предвкушение. Да, но почему? Ей ничего не нужно от этого человека, кроме свободы.
– И я не буду удовлетворен, пока Азиз не утратит право на трон, а я не получу его.
– Вы один из повстанцев, о которых говорил Азиз.
На секунду его взгляд полыхнул гневом, но потом он просто покачал головой:
– Похоже на то.
– По какому праву вы намерены занять трон?
– А какие права у Азиза?
– Он наследник.
– Вы знаете историю Кадара, ваше высочество?
– Немного, – ответила она, хотя ее познания в области кадарской истории были весьма поверхностными. Времени на изучение культурно-исторического наследия страны ее будущего мужа было немного.
– Вы знаете, что долгое время это была мирная, процветающая страна – независимая, даже когда другие страны маялись под гнетом больших империй?
– Да, я в курсе.
Азиз упоминал это, потому что ее страна была в такой же ситуации: маленький остров в Эгейском море между Турцией и Грецией, Талия почти тысячу лет наслаждалась миром и независимостью.
И на ней это все не закончится.
– Возможно, вы также знаете, что шейх Хашем поставил под угрозу стабильность страны своим довольно странным завещанием? – Он снова повернулся к ней, вопросительно приподняв бровь.
Елена обнаружила, что ее взгляд необъяснимым образом прикован к губам Халиля – пухлым, красиво очерченным. Она заставила себя смотреть выше и встретила любопытный взгляд Халиля. Она решила, что нет смысла изображать неведение.
– Да, я прекрасно знаю об этом. Именно поэтому я и здесь – чтобы выйти замуж за шейха Азиза.
– То есть не по любви? – саркастически спросил Халиль, и Елена сразу насторожилась.
– Не думаю, что это вас касается.
– Учитывая, что вы здесь в моем полном распоряжении, меня касается все.
Она сжала губы и ничего не ответила. Кадарцы верят, что этот брак заключается по любви, хотя ни она, ни Азиз почти ничего не говорили на эту тему. Люди верят в то, во что хотят верить, им нравятся сказки о влюбленных принцах и принцессах. Если это поможет установить стабильность в их странах, то так тому и быть. Она вполне может жить дальше, играя в этой пьесе. Но признаваться в этом Халилю – нет!
– Скрытничаете, так-так, – тихо сказал Халиль. – Знаете, я вырос в Америке. И я вовсе не такой варвар, как вы думаете.
Елена сложила руки на груди.
– И тем не менее вы демонстрируете мне прямо противоположное.
– Разве? Вот вы сидите на удобном стуле, вам предложены напитки. Хотя мне жаль, что вы немного пострадали. – Он указал на ее поцарапанное колено. – Позвольте предложить вам пластырь.
– Не надо.
– В пустыне в такие ссадины очень легко занести инфекцию. В порез попадает песчинка, и вот вам уже заражение. – Халиль подался вперед, и на мгновение его взгляд потеплел. – Не глупите, ваше высочество. Видит бог, я понимаю ваше желание сопротивляться, но вы зря только тратите силы, споря со мной по столь ничтожным поводам.
Елена сглотнула. Он, конечно, прав: глупо отказываться от медицинской помощи. Она кивнула. Халиль встал со стула, подошел к выходу из шатра и что-то сказал охраннику на улице.
Елена осталась на месте, прислушиваясь к учащенному биению сердца. Через несколько минут Халиль вернулся к столу с куском ткани, миской воды и тюбиком мази в руках.
К неподдельному изумлению Елены, Халиль опустился перед ней на колени. Она вжалась в спинку стула.
– Я могу сама.
– Но тогда вы откажете мне в удовольствии.
Учащенно дыша, она замерла, а он откинул подол юбки с ее колена. Он всего-навсего смазывал ссадину мазью, но ей казалось, будто ее ударило током. Халиль намочил ткань и приложил к царапине на колене.
– Кроме того, вы можете пропустить песчинки, а мне совсем не хочется, чтобы меня потом обвинили в плохом обращении с вами.
Елена не ответила: она не могла говорить. Только дышать. Всем своим существом она была сконцентрирована на нежном прикосновении этого мужчины, на том, как его пальцы скользят по ее колену – это и близко не было чувственным прикосновением, и все же…
Она осторожно выдохнула и уставилась на его макушку, его иссиня-черные, коротко подстриженные волосы. «Интересно, мягкие они на ощупь или жесткие», – подумала она и тут же себя отругала. Какого черта она думает о его волосах, о прикосновении его рук к своей коже? Этот человек – враг. И последнее, что ей следует делать, – отдаваться ощущениям, даже чему-то такому неподотчетному, как физическое желание.
Он нажал чуть сильнее, и внутри ее с новой силой вспыхнул огонь желания.
– Думаю, достаточно, – сдержанно сказала она и попыталась высвободить ногу.
Он указал на тюбик:
– Антисептическая мазь. Очень важно.
Стиснув зубы, она замерла на месте, а он выдавил небольшое количество мази на ладонь и нанес на порез. Немного защипало, но куда болезненнее было притяжение, которое она ощутила от прикосновения его рук к своей чувствительной коже.
Таких ощущений Елена еще не испытывала, но это просто говорит о том, что она не очень опытна в отношениях. В любом случае ничего с этим не поделаешь, так что лучше просто не придавать значения. Не обращать внимания на мурашки на коже и бабочек в животе. Это все как-то неуместно. Она никогда не поддастся его влиянию и не позволит затуманить свой разум.
Сейчас ее единственная цель, единственное желание – сбежать от этого мужчины и предотвратить его намерение отменить ее свадьбу.
Глава 2
Халиль почувствовал, как напряглось тело Елены под его прикосновениями. Интересно, почему он решил сам обработать порез? Ответ очевиден: потому что он хотел дотронуться до нее. Потому что желание на мгновение заглушило голос рассудка.
Ее кожа была гладкой, как шелк. Когда он последний раз прикасался к женскому телу? Семь лет во Французском Иностранном легионе научили его воздержанию.
К тому же королева Елена, невеста Азиза, – последняя, кого стоит воображать в качестве любовницы. Зачем усложнять и без того непростой дипломатический маневр?
Похищение главы государства было просчитанным и необходимым риском. Единственный способ заставить Азиза созвать референдум – сделать так, чтобы он утратил право на трон. То есть предотвратить его скоропалительную свадьбу.
Завещание отца еще раз показало, каким жестоким диктатором он был. Неужели он хотел наказать обоих сыновей? Или в последние дни жизни он и впрямь жалел о том, как обошелся со своим первенцем? Этого уже никогда не узнать. Но он, Халиль, извлечет выгоду из этих странных условий, которые словно подталкивали его к захвату власти.
