— Я согласен с мисс Эвой и мисс Марией.
— Теперь только на вас моя последняя надежда, — обратился Дургаль-Саиб к лорду Сингльтону. — Прошу вас оказать мне содействие и удовлетворить мою просьбу.
— Хорошо, я согласен, — шутливо отвечал губернатор. — Но прежде чем решить окончательно, я обращаюсь ко всем присутствующим с вопросом: все ли согласны принять мое посредничество и покориться моему приговору, каким бы он ни был? Не встретит ли он возражения и не возбудит ли ропота? Обращаюсь к вам, мисс Эва!
— Как вы можете сомневаться в этом, милорд?
— Ну а вы, мисс Мария?
— Охотно подчинюсь вашему решению, каким бы оно ни было.
— А вы, сэр Эдуард?
— Я уверен, милорд, что ваше решение будет справедливым и приличным во всех отношениях, а потому я готов покориться ему.
Лорд Сингльтон улыбнулся.
— Ваше единодушное согласие подчиниться моему решению заставляет меня применить власть, и я без стеснения пользуюсь ею. Теперь выслушайте мой вердикт. Я, губернатор Бенареса, в связи с отсутствием сэра Джона Малькольма, законного опекуна мисс Марии и мисс Эвы Бюртель, пользуясь общим единодушным согласием, обязываю его прелестных воспитанниц принять драгоценные украшения, с такой истинно царской любезностью предложенные раджой Дургаль-Саибом. И пусть эти подарки послужат новым залогом дружественных отношений между Англией и Индией.
В глазах Эвы мелькнула радость, в то время как на длинных шелковистых ресницах Марии навернулась слеза.
— Благодарю вас, милорд, — живо воскликнул Дургаль-Саиб. — Я был уверен, что вы примете именно такое решение. — Потом он добавил, обратившись к девушкам: — Вы слышали решение судьи, и теперь вы не вправе отказываться принимать подарок.
Радость Эвы была так велика, что она не могла удержаться, чтобы тотчас же не надеть ожерелье и не застегнуть браслет.
— Позвольте помочь, мисс Мария, — тихо сказал Дургаль-Саиб, застегивая браслет на руке Марии, которую она была вынуждена протянуть ему с тягостным смущением. — Ну почему я не могу вложить в вашу руку свое сердце и заставить вас принять его? — прошептал он с заметной дрожью в голосе. Потом, наклонившись к руке Марии, коснулся ее губами и поцеловал кончики пальцев, между тем как она, смущенная этой неожиданной лаской, отступила на шаг.
«Зачем он дарит нам драгоценности? Все неспроста… — думала она. — Его губы Горячи, своим дыханием он обжег мою руку, я вся дрожу…»
В это время на улице послышался громкий звук труб. Все пришло в движение. Лакей, стоявший у двери, доложил громким голосом:
— Принцесса Джелла!
IV. РЕВНОСТЬ
Смертельная бледность разлилась по лицу Марии, когда она услышала это имя, и, вздрогнув, она машинально повторила:
— Принцесса Джелла!
— Что с вами, Мария? — спросил Эдуард.
— Со мной? — проговорила молодая девушка с сильной заминкой. — Разумеется, ничего! Что может быть?
— Не знаю, но когда объявили о приезде принцессы Джеллы, ваша рука дрогнула в моей, я слишком сильно ощутил это.
— Уверяю вас, Эдуард, вы ошиблись.
Эдуард бросил пристальный взгляд на невесту брата:
— Нет, я не ошибся, я вижу, вы побледнели…
— Еще раз уверяю вас, что вы ошибаетесь! — возразила Мария. — Вам показалось. — Молодая девушка не смогла сдержать нервную дрожь, и это обстоятельство не ускользнуло от внимания Эдуарда.
— Пойдемте, дорогая Мария, — сказал он, снова взяв ее под руку.
— Куда вы хотите отвести меня?
— Во дворец. Я опасаюсь, что свежий ночной воздух плохо действует на вас, Мария.
— Перестаньте, дома мы ежедневно проводим вечера на открытом воздухе в саду.
— Там совсем другое дело. Сейчас вы в платье с открытой шеей и руками. Лучше будет, Мария, если мы вернемся во дворец.
— Ну что ж… Однако прошу вас немного подождать, мне очень хочется увидеть принцессу.
— Хорошо, мы останемся, — проговорил Эдуард, подумав: «Мария очень волнуется… Почему? Принцесса… — И он вспомнил об интересе Джеллы к Джорджу там, на охоте. — У Марии интуитивная ревность?..»
В это время появилась принцесса Джелла, окруженная огромной блестящей толпой, составлявшей ее свиту. Черные рабы с красными чалмами на головах и в коротких белых туниках, с массивными золотыми браслетами на руках и ногах несли на плечах ее паланкин, усеянный, подобно женскому убору, драгоценными камнями и, несомненно, являющий собой произведение современного искусства.
Впереди и сзади паланкина располагались два отряда женской стражи.
Когда Джелла заметила, что лорд Сингльтон направился к ней навстречу, она подала знак рабам. Они мгновенно преклонили колени, и опустившийся на землю паланкин дал возможность принцессе Джелле выйти.
На ней был европейский костюм. Белое, все в дорогих кружевах платье ловко облегало ее изящный стан, оставляя обнаженными только шею и руки. Ее черные волосы были украшены черной диадемой из бриллиантов.
— Добрый вечер, милорд, — обратилась она к губернатору, протягивая ему по английскому обычаю руку. — Я обещала — и я пришла!
— При вашем появлении забываешь о действительности, а взглянув на вас, переносишься в сказку. Весь Восток, страна поэтов, с его прекрасными султаншами, перед глазами…
— Вы хотите сказать, что я — одна из них? — улыбаясь, сказала Джелла.
— Разумеется, причем самая прекрасная и обворожительная, — любезно отвечал лорд Сингльтон. — Для моего бала недоставало царицы, но ваше появление вывело меня из затруднения, и я осмеливаюсь вручить вам царственный скипетр.
— С благодарностью даю согласие, милорд, и, приняв его, я не намерена выпустить его из рук до самого утра.
Губернатор склонился перед принцессой.
В течение всего этого разговора Мария и Эва с живейшим любопытством рассматривали Джеллу, особенно Мария. Наклонившись к плечу сестры, она тихо спросила:
— Как тебе нравится принцесса?
— Она красавица. А ты как считаешь?
— Я согласна с тобой, красота ее ослепительна. Но вместе с тем она не только не нравится мне, а наоборот, внушает невольный страх.
— Почему же?
— Ее глаза очень злые, а улыбка жестокая.
— А по-моему, загадочные, а не злые, — возразила Эва.
— Ты плохо разглядела ее, — нетерпеливо продолжала Мария, — вглядись лучше, и ты согласишься со мной!
Между тем принцесса, заметив стоявшего вблизи Дургаль-Саиба, сделала ему знак приблизиться. Раджа повиновался ее приказанию. Джелла обратилась к нему с обворожительной улыбкой:
— Разве вы не знаете, что властью лорда Сингльтона я назначена царицей этого бала? Почему вы не поспешили заявить о своих верноподданнических чувствах у ног вашей повелительницы?
