Миновав половину расстояния, отделявшего мост от дворца, лейтенант Мидлей подошел к Джорджу. Джордж взглянул на него с грустной, но гордой улыбкой.
— Поверьте мне, сэр Джордж, — начал молодой человек, — я огорчен необходимостью исполнять тяжелый долг, выпавший на мою долю.
— Напрасно огорчаетесь, лейтенант, — ответил Джордж Малькольм. — Я все понимаю, вы исполняете свои обязанности, и я должен признаться, вы исполняете их, как надлежит истинно благородному человеку.
— Разрешите, сэр Джордж, задать вам один вопрос?
— Разумеется, лейтенант, и я заранее, не зная вашего вопроса, обещаю ответить на него.
— Сэр Джордж, за что губернатор приказал вас арестовать и отвести в крепость?
— Из-за обвинения, возводимого на меня раджой Дургаль-Саибом. Он обвинил меня в убийстве отца.
— Вас обвинили в отцеубийстве! — вскричал с негодованием Мидлей. — Он солгал! Вот моя рука, позвольте пожать вашу руку, сэр Джордж. У меня нет слов, чтобы убедить вас, сэр, что эта позорная клевета не может запятнать вас и пошатнуть моего уважения к вам.
Джордж от души пожал руку молодого офицера и отвечал:
— Благодарю, лейтенант, благодарю от всего сердца.
— Возможно ли, — продолжал Мидлей, — чтобы лорд Сингльтон, обладая истинно возвышенным умом и проницательностью, мог поверить такому чудовищному обвинению?
— Может быть, я ошибаюсь, — заговорил Джордж, — но мне кажется, что лорд Сингльтон убежден в моей невиновности.
— В таком случае зачем же…
Мидлей не договорил.
— Зачем он арестовал меня? — спросил Джордж.
— Да.
— Только он может ответить на этот вопрос, я же скажу: не отдай он приказа арестовать меня, я сам бы попросил его сделать это.
Лейтенант с изумлением посмотрел на Джорджа, но не стал настаивать на объяснении, так как предполагал тайный смысл в словах Джорджа. Кроме того, внимание его было отвлечено событиями, которые мы изложим в следующей главе.
XII. ПРОЦЕССИЯ ДЖАГАРНАТА
Отряд, вместо того чтобы идти строевым шагом, вдруг стал продвигаться очень медленно и наконец совсем остановился. Их окружила толпа. И многие люди указывали на Джорджа Малькольма, хотя не было слышно ни угрожающих криков, ни оскорблений. Толпа была спокойна, то тем грозным спокойствием, которое служит предвестником грозы.
Мидлей приказал капралу очистить дорогу, раздвинув людей, заполнивших всю узкую улицу. Капрал повиновался. Он произнес несколько слов на непонятном для европейцев языке, и толпа раздвинулась, образовав две живых стены, между которыми двинулся конвой.
Но, пройдя шагов тридцать, он был вынужден вновь остановиться, так как дорога опять оказалась запруженной. Мидлей заволновался: задержки тревожили его. Он явно чувствовал, что толпа, ранее стоявшая спокойно, настроена уже по-другому. Мидлей дорого бы дал, чтобы находиться за неприступными стенами крепости.
Чувствовалось, что собравшиеся люди повинуются чьему-то приказу, стараясь умышленно задержать отряд. Джордж не очень обращал внимание на происходившее вокруг. Он был занят своими мыслями.
К этому времени городская площадь и мост через Ганг уже были заполнены людьми. И в этой толпе английские мундиры составляли ничтожную часть.
Вдали прозвучал пушечный выстрел, он означал, что праздник начался и что процессия Джагарната уже вышла из храма Кали.
Один из балконов дворца принцессы Джеллы, убранный с восточной роскошью, особенно привлекал внимание собравшихся людей: на нем показались принцесса и раджа Дургаль-Саиб.
— Наступает торжественная минута, — сказала Джелла.
— Минуты иногда кажутся часами… — отвечал ей Дургаль-Саиб.
Между тем Казиль продолжал идти за Согором, Голькаром и Суниаси. И страх его возрастал.
Потом Суниаси потерялся, а Согор с Голькаром собрали вокруг себя людей и стали убеждать их в чем-то. Казилю даже удалось уловить имя Джорджа Малькольма! Чего же они хотят?
Задумавшись, Казиль неожиданно столкнулся с каким-то индусом в разорванной одежде. И узнал в нем Суниаси! Почему он переоделся? Суниаси с кем-то разговаривал, и Казиль весь напрягся, чтобы услышать, о чем они говорят.
— Проход загородили? — спросил Суниаси.
— Да.
— Слушайте сигнал. Все должно произойти точно. И англичанин должен умереть на глазах тех, кто приказал его умертвить.
Казиль не мог удержаться от тихого восклицания.
— Но стража будет сопротивляться…
— Сипаи только сделают вид, что сопротивляются, они предупреждены. Услышав имя Бовани, сложат оружие и не будут препятствовать народному правосудию.
— А начальник отряда?
— Он будет убит. Сигнал: Шива. Теперь ты обойди всех и напомни…
Индус знаком руки выразил повиновение и скрылся в толпе.
— Нет, нет! — прошептал Казиль. — Я не допущу, чтобы господин умер. Но как мне предупредить офицера? А спасти господина я должен: ведь я его погубил! Да, так и будет: я спасу его или погибну.
Между тем грохот пушек раздавался все чаще и чаще, а в ответ на него неслись оглушительные крики, и толпа все валила на площадь, уже и так заполненную до предела.
— Идут! Идут! — раздались голоса. — Джагарнат! Джагарнат!
Теперь звуки труб слышались совсем близко. В это время процессия миновала мост и вступила на площадь, приветствуемая народом.
Трудно представить себе что-либо более живописное этой торжественной процессии, разве что сравнимой с чудесами из индийских сказок.
Впереди ехали отряды индийских солдат, за ними раджи в роскошных костюмах, со свитами, верхом на превосходных скакунах, украшенных великолепными уздечками и седлами. Позади раджей ехали музыканты с трубами и барабанами. Верховные и другие жрецы Джагарната, Бовани, Шивы и Кали занимали почетное место в середине процессии, рядом с женской стражей принцессы Джеллы. Офицеры следовали за стражей, шествуя впереди десятка слонов, на которых были водружены сторукие идолы, ярко окрашенные и с позолотой. За слонами ехала колесница, в которую были впряжены двенадцать белых лошадей в серебряной сбруе. На этой колеснице высилось изображение Джагарната. Несколько фанатиков в религиозном экстазе бросились под колесницу, надеясь своей смертью обрести вечное блаженство. Их кровь брызнула на исступленную толпу, кричавшую:
— Слава нашему могущественному богу! Слава Джагарнату!
Вокруг колесницы танцевали женщины в странных костюмах, с золотыми кольцами в ушах и ноздрях. За колесницей шли брамины. Шествие замыкал отряд солдат.
Залпы пушек, ружейная стрельба, звуки труб, крики людей — все перемешалось и напоминало сражение.
