— Нет, не погиб! — раздался у двери звучный голос, и на пороге показался человек со смуглым лицом, одетый в костюм лодочника.
XVI. ДЖОРДЖ
Эдуард бросился в объятия Джорджа, которого узнали, несмотря на его костюм и грим.
Пока Эдуард душил его в объятиях, молодые девушки молились, говоря:
— Слава Богу, он спасен!
Стоп, радуясь случившемуся, смеялся и плакал одновременно.
— Ах, мой дорогой хозяин, — говорил он с комическим умилением, — я в восторге! У меня льются слезы! Я плачу как сумасшедший, но это от радости, только от радости. Мне хочется в одно и то же время и плакать и плясать! Черт побери, я с охотой пошел бы вприсядку!
И, находя, вероятно, что лучшего повода привести эту мысль в исполнение никогда не представится, Стоп на самом деле начал отплясывать с большой неуклюжестью.
Доктор Дьедоннэ, вооружась лорнетом, подошел к Джорджу и с большим вниманием осмотрел его, подобно тому как ученый всматривается в редкого субъекта, предназначенного для изучения.
— Действительно, — сказал он после безмолвного и пристального созерцания, — это сэр Джордж и, надо добавить, живой, по крайней мере на вид.
— Не только на вид, любезный доктор, — ответил Джордж.
— Вы уверены?
Сомнение доктора Джорджу показалось таким смешным, что он, несмотря на печальные обстоятельства, не мог не улыбнуться.
— Обыкновенно, — продолжал Дьедоннэ, — я пользуюсь своим способом, чтобы установить это. Дайте мне вашу руку.
— Извольте, доктор.
Дьедоннэ приложил два пальца к руке Джорджа, прощупал пульс и сосчитал удары, глядя на часы.
— Ну и как дела, доктор? — спросил Джордж. — Что я должен о себе думать?
— Жизнь в субъекте несомненна, — прошептал доктор, как бы говоря сам с собой. — Девяносто шесть ударов в минуту.
— О, слишком много, но, думаю, в этом виновато возбуждение от радости встречи. Надеюсь, вы не сомневаетесь, что я невиновен?
— Сомневаться в том, что вы невиновны? — воскликнул доктор. — Да я скорее усомнился бы в себе!
— Благодарю вас, друзья мои, благодарю!
— Кто же осмелится обвинить вас? — спросила Мария.
— Тому, кто это сделал, Мария, нужна моя смерть, и без Казиля, который сначала дал показания в пользу этих ужасных людей, а потом оказал мне помощь, вы больше меня не увидели бы… Он сунул мне в руку кинжал в тот момент, когда положение было безвыходным. Только с его помощью я смог заставить убийц отступить и бросился в реку. В меня стреляли, но не попали, и если я жив, то можно считать это чудом.
Смертельно бледные Мария и Эва слушали Джорджа с жадным любопытством.
— Я уже считал себя погибшим и, прошептав имя Марии и брата, бросился вниз головой, вручая свою душу Богу. Пуля просвистела у самого уха и даже слегка задела волосы. Долго я плыл под водой, всплывая на поверхность только тогда, когда необходимо было перевести дух. Затем я нырял снова, и меня уносило течением. Так я плыл до наступления темноты. Силы были на исходе. Окоченевшие руки и ноги отказывались повиноваться, и мне пришлось выйти на берег. В лодке, привязанной около одной хижины, я нашел одежду лодочника, которой и воспользовался, оставив взамен две золотые монеты. Затем, измазавшись илом, я вернулся в Бенарес.
— Поблагодарим Бога за твое возвращение, — сказал Эдуард.
— Как вы намерены, сэр Джордж, теперь поступить? — спросил Дьедоннэ.
— Надо распустить слух о моей смерти, а я уйду из дома.
Мария протянула к нему руки:
— Вы хотите уйти?
— Это необходимо, моя дорогая, я возвратился только для того, чтобы успокоить вас, взять оружие и денег. Спасение зависит от сохранения тайны, что я жив. Оплакивайте меня как можно громче. За вами будут следить, и эти слезы обманут шпионов. Джона Малькольма нет в живых, и тайны этой страны будет стараться раскрыть другой человек, посторонний, неизвестный, который не успокоится до тех пор, пока его убийцы не будут обнаружены, пока не удастся схватить преступников.
— Будь уверен, брат, — сказал Эдуард, — твое желание будет выполнено в точности. Хорошо, что тебя здесь не видела ни одна душа.
— Мы назначим большое вознаграждение тому, кто сообщит о вас какие-либо сведения, — прибавил доктор.
— Ваше имя будет произноситься нами только в молитвах, — тихо проговорила Мария, а затем добавила: — Но молиться мы будем беспрестанно.
XVII. КАЗИЛЬ ПОЯВЛЯЕТСЯ ВНОВЬ
В течение всего разговора Стоп находился в сильном возбуждении, он стоял, переминаясь с ноги на ногу, подобно цапле, попавшей в затруднительное положение. Все это свидетельствовало о необыкновенном расстройстве и внутренней борьбе. Наконец, по-видимому приняв определенное решение, он заявил:
— В таком случае и мне желательно исчезнуть из числа живых! Мне хочется разделить судьбу моего господина. Я так замаскируюсь и изменю свою рожу, что меня невозможно будет узнать, но, клянусь, я последую за мистером Джорджем, куда бы он ни пошел.
— Последовать за мной! А подумал ли ты, какой образ жизни придется мне вести, и, может быть, долго? Моя жизнь будет полна случайностей, тревог и борьбы.
— Тем лучше, ваша честь.
— На каждом шагу нам будут сопутствовать опасности и неодолимые затруднения.
— Наплевать мне на опасности!
— Неужели ты переродился, любезный Стоп, и стал храбрецом?
— Не знаю, храбр ли я на самом деле, но не колеблясь скажу, что готов пройти через огонь и воду, лишь бы иметь возможность сопровождать вас.
— И ты непременно желаешь следовать за мной?
— Непременно, ваша честь.
— Пусть будет так, как ты желаешь, — решил Джордж и пожал руку Стопу с глубоким умилением. — Я согласен взять тебя с собой.
— Благодарю вас! — сказал Стоп. — Я очень доволен!
— Ты переночуешь здесь, брат? — спросил Эдуард.
— Конечно, нет. Полная темнота мне на руку, и эта ночь станет началом моей новой жизни. Я уйду немедленно, взяв с собой кошелек и два револьвера.
— Когда мы получим известия от тебя?
— Надеюсь найти способ связаться с вами, не подвергаясь опасности. Если в течение нескольких дней обо мне не будет ничего слышно, не думайте ничего плохого, помните, что я веду розыски. Мария, моя любезная невеста, и вы, Эва, моя дорогая сестра, я уверен, что вскоре Бог поможет нам увидеться снова.
— Ах, Джордж! — проговорила Мария со вздохом. — Может быть, мы и увидимся, но для того, чтобы опять расстаться. Это ужасно!
— Господь нас защитит. Наступит день, когда мы снова, уже навсегда, соединимся, и день этот, возможно, недалек. Теперь же идите в свою комнату. Я уйду, как только дам брату и доктору последние поручения.
