— Его люди затолкали меня в машину и отвезли куда-то, в какое-то место вроде музея. Или его виллы в Черногории. Я думала, он меня убьет, — Эбби потрогала подбородок. — Но он ограничился вот этим.
— Что ему было нужно?
— Какое отношение он имеет к Майклу?
Джессоп вздохнул.
— Драгович — самый крупный торговец людьми, оружием и наркотиками на всех Балканах. Майкл же работал в таможне страны с самыми прозрачными границами во всем регионе. Мне нужно еще что-то вам объяснять?
И все же в это верилось с трудом. Эбби так и сказала себе, что не верит ему. И все-таки в глубине души она понимала, что слова ее собеседника похожи на правду. Как объяснить то, что у Майкла всегда водились деньги? А его машина, а путешествия в самые экзотические уголки мира? Слишком экстравагантно даже для живущих в Приштине иностранцев. Вилла. В ее голове тотчас возникло воспоминание, возникло ярко и четко, несмотря на все ее попытки загнать его в самые темные уголки памяти.
— В ту ночь на вилле, — медленно произнесла она. — Я проснулась и вышла из спальни. Майкл был возле бассейна с человеком, который его убил, но они тогда не ссорились. Наоборот, они что-то вместе рассматривали. Он напал на Майкла, лишь когда увидел меня.
Ей вспомнился самый первый вопрос Джессопа.
— Драгович хотел узнать, как так получилось, что я осталась жива.
— Они бросили вас, потому что сочли мертвой. Впрочем, так оно почти и было.
— Нет, — Эбби двумя пальцами ущипнула кожу на лбу, стараясь отогнать головную боль, которая уже стучала изнутри. — Драгович утверждал, что там был кто-то еще. Человек, которого он послал туда, так и не вернулся, но и мертвым его тоже нигде не нашли. — Эбби подняла глаза на своего собеседника. — Или нашли?
— Полиция обнаружила только тело Майкла. Что касается второго, его вполне могло унести в море.
— Но тогда кто его убил?
Эбби опустила глаза. Она допила свое пиво, но вкуса так и не почувствовала.
— Что вам нужно от меня? — повторила она.
Джессоп потянулся через стол и взял ее руки в свои. Она попыталась отстраниться, но его хватка была крепкой, и он не отпустил ее руку.
— Посмотрите на меня.
Эбби, как упрямый ребенок, отвернулась, отказываясь посмотреть ему в глаза.
— Посмотрите на меня. Вы думаете, со смертью Майкла всё закончилось? С того вечера Драгович как будто свихнулся. Все правила полетели к чертовой матери. Он хватает вас, привозит к себе — это явно не входило в его планы. Многие из ближайших его приспешников никогда не встречались с ним лично — зачем же ему понадобились вы?
Вы когда-нибудь задумывались о том, почему до сих пор живы?
— Мы уже какое-то время подслушиваем разговоры людей Драговина. Такой активности не было давно. Во что бы там ни вляпался Майкл — это что-то из ряда вон выходящее, а не обыкновенная контрабанда, которой он регулярно занимался. Но мы, черт побери, даже понятия не имеем, что это такое.
Эбби прекратила борьбу и посмотрела на Джессопа, надеясь найти в его серых глазах сочувствие, но, увы, не нашла.
— Я тоже. Я даже не знаю, почему до сих пор жива.
— У вас что-то есть.
Эбби указала на сумку.
— Все, что у меня есть в этом мире, находится вот здесь.
— А вы подумайте. Что-то такое, что сказал вам Майкл. Что-то, что он вам дал.
— Не исключаю, что он мог что-то оставить в моей квартире.
— Мы обыскали ее довольно тщательно. — От него не скрылось мелькнувшее в ее глазах удивление. — Извините. Вас тогда дома не было.
Эбби попыталась вырвать руку, и на этот раз Джессоп ее отпустил. Однако в ее голове уже шевельнулась мысль, способ выбраться наружу из лабиринта, который сплели вокруг нее Джессоп, Майкл и Драговин.
— Вы не могли бы провести меня в Кэмп-Бондстил?
Глава 22
Константинополь, апрель 337 года
Пыль еще одного дня постепенно оседает, а вместе с пылью садится и еще одно солнце. Лавочники закрывают ставни, кузнецы и гончары гасят на ночь огонь. За закрытыми дверями карманники разминают пальцы, убийцы точат ножи, а ревнивые жены подмешивают мужьям в вино яд.
Я стою на холме, глядя, как внизу закат растекается по морю расплавленной медью. Я застыл на часах, охраняя границу между светом и тьмой. Я не знаю, кого я ищу. Я лишь надеюсь, что узнаю его лицо. Я один. Симеон порывался пойти со мной, но я отослал его прочь. Его рассказ о записке, оставленной в церкви, не вызывает доверия, однако мне любопытно узнать, куда это может меня привести.
Статуя Венеры стоит на небольшом пятачке, где сходятся пять дорог, на южном склоне холма, откуда открывается вид на море. Обычно в этом месте толкутся жрицы любви, хотя сегодня их не так много. Наверно, их отпугиваю я.
Подобно всем часовым мира, я стою, погруженный в собственные мысли. Воспоминания уносят меня прочь…
…я вижу, как в темноте скатываюсь с кровати, как натягиваю грубый шерстяной плащ, стараясь не разбудить при этом остальных. Ночь такая холодная, что мехи с водой примерзли к камням и лопнули. Это самый темный день самого темного месяца в одном из самых темных мест на земле.
Константин открывает дверь, и мы выскальзываем наружу. Крадучись, мы перебегаем на другую сторону плаца, проскакиваем мимо конюшен. В этот час мир существует в виде звуков и запахов. Дым печей, блеянье овец, которые ждут в загоне, когда за ними придет мясник. Шлепанье лошадиных губ, когда конь выхватывает из яслей сено. Главные ворота закрыты, но в восточной башне есть сторожевой пост, и часовой наверняка спит.
И вот мы уже за стенами, хрустим подметками сапог по обледенелой траве. Мы пересекли границу, вышли за самый край мира. Перебираемся через земляную насыпь, спускаемся в долину, переходим ручей и шагаем вверх по холму. У меня от холода болит голова, но это хорошая боль — чистая и незамутненная. На вершине холма стоит рощица из трех берез и куста остролиста. На востоке небо уже посветлело, но солнца еще нет. Константин останавливается, разворачивается лицом к самой светлой части горизонта и ждет. Дыхание, что вырывается у него изо рта, образует вокруг его головы нимб.
— Если Трибун обнаружит, что мы самовольно ушли из лагеря, нам грозит всю неделю простоять ночью на часах, — ворчу я. Это воспоминание откуда-то из юношеских годов, нам обоим лет по шестнадцать, не больше. — Или еще хуже. Что, если нас обнаружат местные? Что делают два римских солдата ночью за стенами гарнизона?
Константин вытаскивает меч и указывает на горизонт, затем очерчивает лезвием круг.
— Ты знаешь, в чем разница между «здесь» и «там»?
— В том, что женщины там красивее? — предполагаю я.
