Его лицо затвердело. Теперь он выглядел раздраженным.
– Прекрати меня пугать. Я знаю, что ухаживать за ребенком не так уж легко. Но я же прошу всего пару часов. Я справлюсь. Позволь мне сделать это ради тебя, пожалуйста.
– Ради меня? Ты делаешь это ради своего сына.
– Конечно, я хочу построить отношения с Джаредом больше всего на свете. Но чтобы это получилось, ты должна довериться мне. Я верну его тебе сегодня вечером, накормленного, довольного и большей частью чистого. Но ты тоже должна выполнить свою часть – позволить мне попробовать. Позволь мне сделать всю работу, а сама наслаждайся свободным вечером. Нарисуй что-нибудь. Сходи на педикюр.
Сабина не могла не признать, что это звучит восхитительно. У нее не было свободного вечера ни разу с тех пор, как она вышла на работу. У нее ведь не было здесь семьи, которая могла бы помогать присматривать за ребенком. Так что она ни дня не отдыхала, не говоря уже о том, чтобы рисовать…
Она прошла мимо Кевина в кухню и продолжила печь блины. Он по-прежнему стоял на пороге, давая ей возможность поразмышлять и одновременно приглядывая за Джаредом. Раньше у нее не было никого, на кого можно было бы опереться, так что она была благодарна. С тех пор как Джаред начал ходить, у нее не было ни минуты спокойной – она не могла даже принять душ, поминутно не выглядывая.
Целый свободный вечер?
Ей хотелось согласиться, но она никак не могла избавиться от беспокойства. Хотя в целом что такого ужасного могло случиться? Если Джаред вернется домой покрытый рвотой, мир не перевернется. И в конце концов, это семейное мероприятие – так что Сабина была уверена, что, если у Кевина будут проблемы, любая находящаяся рядом мамаша с радостью ему поможет.
Сабина закончила делать блины и выключила плиту. Она разложила их на две тарелки и протянула одну Кевину. Но когда он попытался ее взять, она отдернула руку:
– Ладно. Но только если ты обещаешь регулярно звонить и писать мне эсэмэски. И если случится хоть что-нибудь…
– Я тебе сразу же позвоню. Хорошо? – Кевин взял у нее тарелку.
Она могла быть уверена, что делить с кем-либо Джареда будет трудно. Но и положительные моменты в этом тоже были. Два родителя – две пары глаз, две пары рук, двойная любовь.
– Ладно. Только не покупай ему слишком много конфет, а то пожалеешь.
Кевин никогда еще не был таким усталым. Даже когда входил в университетскую команду по гребле. Даже когда ночами готовился к экзаменам. Или всю ночь занимался любовью с красивой женщиной.
Как родители умудряются делать это каждый день? Как Сабина ухитряется заботиться о Джареде одна, работать и преподавать йогу? Теперь он понимал, почему она больше не рисует. У нее просто нет сил. Она вымотана.
И при этом это был один из лучших дней в его жизни. Видеть улыбку Джареда стоило всех усилий. И именно это давало всем родителям силы – видеть свет на лицах их детей.
Конечно, не обошлось и без происшествий. Джаред уронил мороженое и устроил громкую истерику. И хотя Кевин знал, что Сабина против того, чтобы покупать ему множество вещей, он с радостью купил ему светящийся меч, чтобы его утихомирить. Была еще проблема с туалетом – Джаред попросился туда, когда они почти подошли к началу длинной очереди за едой. А Сабина предупреждала Кевина, что Джаред еще не до конца приучен к туалету, поэтому, если он попросится, нужно туда немедленно идти. Вот они и пошли, а когда вернулись, им пришлось еще двадцать минут стоять за своими хот-догами и попкорном.
Но мир не рухнул. Примерно об этом он писал Сабине эсэмэски каждый час. День оказался наполнен светом, звуками и радостью, так что к тому времени, как они доехали до дому, Джаред крепко спал. И Кевин прекрасно его понимал.
Он внес ребенка на руках в дом и тихонько постучал в дверь, чтобы его не разбудить. Сабина не ответила; он подергал дверь и обнаружил, что она не заперта. Он ожидал обнаружить Сабину рисующей; в конце концов, это был редкий шанс. Однако, войдя, он обнаружил, что она свернулась клубком на диване и спит.
Кевин улыбнулся. Он велел ей заняться тем, чем она хочет; мог бы догадаться, что сон непременно окажется в списке. Он аккуратно прошел в спальню, уложил ребенка в колыбель и раздел его, накрыл одеялом и погасил свет.
Когда он вернулся, Сабина все еще спала. Он понимал, что ему нельзя уходить, не разбудив ее, но просто не мог этого сделать. Тогда он присел с краю и решил просто подождать, пока она проснется.
Он любил смотреть, как она спит. Долгими ночами он лежал и смотрел на нее. Он в подробностях выучил черты ее лица. Пересчитал ее ресницы. В ней было что-то такое, что завораживало его с самой первой минуты.
Сабина была глотком воздуха для висельника. Она вернула его к жизни своим бунтарством и стремлением к приключениям. Ему нравилось в ней все – от чарующей улыбки до вечно меняющей цвет пряди в волосах. На ее теле всегда где-нибудь находилось пятнышко краски – даже если ему приходилось долго его искать. Сабина абсолютно отличалась от всех других женщин, которых он знал.
Впервые в жизни он позволил себе начать перед кем-то открываться. Строить планы, рассчитывая на то, что Сабина будет постоянной частью его жизни. Он даже не осознавал до нынешнего момента, как сильно по ней скучал.
Она ему не доверяет. Ни своего сына, ни своего сердца. Кевин не ценил этого доверия, когда оно у него было, – по крайней мере, никогда в этом не признавался. Он никогда не говорил ей о своих чувствах и не делился своими планами на будущее. Это была только его вина, что они потеряли свой шанс на любовь. Однако даже несмотря на это, он хотел вернуть ее в свою постель. Прямо сейчас ему хотелось запустить пальцы в ее волосы. Сейчас они были связаны в хвост на ее затылке, а ему хотелось увидеть их разметавшимися по подушке…
Он провел глазами по ее телу – от тонкой майки до шортиков. Он не думал, что это возможно, однако сейчас она была еще более красива, чем раньше. Она бы не поверила ему, если бы он это сказал, но это было так. Материнство добавило ей женственных округлых форм, которых не хватало, когда она была вечно голодной художницей. Она была настолько погружена в работу, что порой попросту забывала поесть, – он приходил к ней с едой и практически силой заставлял сделать перерыв.
Теперь же ее бедра округлились и так и манили его положить на них ладонь. Ему хотелось свернуться у нее за спиной и прижать ее к себе. Ее облик в обтягивающем костюме для йоги преследовал его с того самого вечера.
Однако даже во сне между ее бровями пролегала тревожная морщинка, а под глазами были круги. Она была вымотана, и он был полон решимости облегчить ее жизнь. Она должна была только ему позволить.
– Кевин, – прошептала Сабина.
Он посмотрел на нее, думая, что она проснулась, но она просто говорила во сне. Он задержал дыхание.
– Пожалуйста, – простонала она, слегка потягиваясь. – Я хочу тебя.
