− Я переведу деньги на твой счет, дам рекомендации, − пообещал Кадир.
Он решил дать Эмили достаточно денег, чтобы она ни в чем не нуждалась и при желании могла больше не работать. Она могла бы отвезти своего отца во Флориду и жить там вместе с ним. Кадиру не хотелось отправлять ее обратно в Чикаго только с той суммой денег, которую они обговорили вначале. Он был вынужден признаться себе, что ему не хочется, чтобы Эмили работала на кого-то еще, кроме него. Кадир хотел, чтобы она наслаждалась жизнью.
− Спасибо, − еле слышно произнесла Эмили и отодвинулась от него. Слезы стояли в ее глазах. − У меня очень болит голова, мне лучше пойти прилечь.
− Да, иди, конечно, − сказал Кадир.
Эмили быстро встала и расправила невидимые складки на платье. Кадир как завороженный смотрел на нее, ему хотелось прижать ее к себе, сорвать с нее это чертово платье!
− Мне очень жаль, − прошептала Эмили.
− Мне тоже, − ответил он.
Взглянув в ее глаза, он неожиданно понял: Эмили увезет с собой частицу его сердца.
Два дня спустя отец Кадира скончался во сне. Он ушел тихо и мирно, без мучений.
− Нам пора.
Голос Кадира вывел Эмили из задумчивости.
− Что случилось? − встрепенулась она.
− Отец скончался, − тихо сказал Кадир.
− Мне так жаль! − Эмили села на кровати, сон как рукой сняло.
Кадир стоял у окна, облаченный в свои восточные одежды. Эмили решила, что он так и не ложился. Когда она отправилась в спальню, Кадир все еще работал за компьютером. В последнее время он плохо спал и оставался поработать за полночь. Эмили была уверена, что все это время Кадир пытался связаться со своим братом Рашидом. Но теперь слишком поздно. Рашид не приехал, даже получив известие о смерти отца. Кадир должен стать главой государства.
− Нам нужно ехать в королевский оазис, там я должен пробыть сутки, вдали от всех людей. Единственный человек, которому разрешено быть со мной, − это ты.
− Конечно, я сейчас же буду готова!
Эмили быстро надела джинсы, футболку и кроссовки. Прихватив ветровку, она вышла следом за Кадиром. Сев в «лендровер», они поехали в королевский оазис. Они действительно были одни. Никто не сопровождал их, не было ни слуг, ни охраны.
Эмили не знала, что сказать, да и нужны ли слова в этой ситуации? Она отвернулась к окну, вглядываясь в ночное небо. Они мчались вперед по пустынной дороге, оставляя огни большого города позади.
Эмили не хотела себе признаваться, но она мечтала о том, чтобы Кадир не отпускал ее. Внезапно она поняла, что сильно привязалась к нему. Она уже не представляла свою жизнь без него. И все же ей придется смириться с этим. Кадир будет королем, и она станет ему совсем не нужна.
На какое-то мгновение Эмили представила себе, что Кадир попросит ее остаться с ним. Как глупо! Она ничем не отличается от других женщин, мечтающих заполучить его. Это лишь пустые мечты.
Эмили отчетливо понимала, что она чужая на родине Кадира, народ хотел бы видеть рядом с Кадиром совсем другую королеву. Несмотря на то что Эмили уже успела подружиться с некоторыми придворными, она твердо знала, что совет министров ее кандидатуру точно не одобрит. Эти чиновники просто игнорировали ее, словно ее не существует.
Даже если бы она была с ног до головы укутана в восточные черные одежды, они все равно никогда не приняли бы ее. Она была иностранкой, крайне неподходящая партия для их будущего короля. И дело даже не в одежде и не в манере общения, просто она чужая для них. Эмили прикрыла глаза и провалилась в тревожный сон.
Когда Кадир разбудил ее, первые лучи солнца уже стали появляться на горизонте. Они уже подъехали к оазису, и Эмили с удивлением поняла, что он пестрит разноцветными шатрами.
Кадир остановил «лендровер» и помог Эмили выйти из машины. Она заметила, что к ним направляется какой-то человек в черной одежде. Это был уже почти старик, его лицо было выжжено солнцем, глубокие морщины прорезали его некогда красивое лицо. Кадир что-то сказал мужчине по-арабски, и тот, прикрыв глаза, встал на колени. Кадир протянул руку и дотронулся до плеча мужчины. Тот немедленно встал с колен и подозвал своих помощников, которые помогли перенести вещи из машины в шатер, находящийся в глубине оазиса.
Кадир молча взял Эмили за руку и провел в шатер. Она с удивлением огляделась: убранство шатра напоминало восточную сказку. На ковре ручной работы были разбросаны пестрые подушки, а посередине шатра стояла огромная кровать, застеленная меховым покрывалом. Лампы были расставлены по всему периметру шатра, в воздухе витал аромат сандалового дерева. Эмили и глазом не успела моргнуть, как кто-то из слуг принес и поставил на маленький столик поднос с едой. Все слуги, включая встречающего их мужчину, исчезли в мгновение ока.
Кадир и Эмили остались одни. Ей так хотелось подойти и обнять его, но она не осмеливалась сделать первый шаг. Она боялась, что, дав себе волю, уже не сможет остановиться.
− Как ты себя чувствуешь? − осторожно спросила Эмили.
− Как себя чувствую? − эхом отозвался Кадир. − Загнанным в угол.
Эмили явно не ожидала услышать такой ответ.
− Я не знаю, что сказать тебе, кроме того, что мне очень жаль, − тихо сказала она.
Кадир прикрыл глаза и глубоко вздохнул, прошептав что-то по-арабски. Он сжал кулаки, пытаясь совладать с обуревавшими его чувствами.
− Ты знаешь, что самое худшее? − Кадир посмотрел нам Эмили. − Я думаю, что получил то, что заслужил.
− Я не совсем понимаю тебя, − пробормотала потрясенная Эмили.
− Я плохой брат, − покачал головой Кадир. − Когда я попытался наладить с Рашидом отношения, он просто не приехал. Я хотел, чтобы он по праву занял свое место на престоле. Но это теперь уже не важно, наш отец умер, а Рашид так и не появился. Совет будет вынужден признать меня главой государства, если, конечно, отец не оставил завещания, назначив меня своим преемником. Наверное, он так и сделал. Мне иногда кажется, что он очень ловко манипулировал нами.
Эмили была потрясена, услышав слова Кадира. Она старалась не выдать своих чувств, но ей было трудно справиться с собой.
− Ты шокирована? Да, все, что я чувствую сейчас, − это гнев. Мой отец никогда не был ни заботливым, ни любящим по отношению к своим детям. В детстве я очень любил отца, но он не проявлял внимания к нам с Рашидом. Позднее я стал бояться его. А потом просто презирать.
Эмили не могла поверить своим ушам. Разве можно так относиться к своему родному отцу? Хотя она за долгие годы так и не смогла простить свою мать.
− Если ты полагаешь, что шокировал меня − а тебе удалось это сделать, − то вовсе не по тем причинам, о которых ты думаешь.
