ХОР:
И так вот Яго одержимо лепетал в нощи, не ведая о глухоте кабатчика и совершенном отсутствии у него интереса.
* * *
– Мне нужен корабль, – сказал я Отелло. Мы стояли на крепостной стене и смотрели на гавань: я – само виденье чистой сестры Святого Зажария, продуваемой ветрами, он – в трепещущих белых одеждах своей родины. Волны белой ткани обтекали его, словно он лицом поймал выстрел из катапульты, заряженной свежепостиранным бельем.
– Корабль тебе нельзя, – ответил мавр.
Со стен Цитадели мы видели галеры Отелло – за волноломом они отрабатывали атаки на крупный плот, который отбуксировали в открытое море. На каждой маленькой скоростной галере была установлена катапульта – она располагалась на рамбате, боевом помосте на баке. Гребло каждое судно с самой большой скоростью, громадный барабан отбивал гребцам такт, а затем, когда они подходили на дальность выстрела, к снаряду подносили огонь. Снаряд часто был туго сплетенным ивовым шаром, пропитанным маслом и смолой. Катапульта стреляла. Гребцы на том или ином борту вставали, налегая на весла, и судно разворачивалось, а шеренга стрелков по всему борту выпускала град стрел по мишени. Судно же опрометью возвращалось на исходную позицию перезарядить катапульту. Одна за другой, как танцоры в некоей морской кадрили, они нападали, стреляли и отступали. В бою лучники ныряли за щиты, пока снаряд не разрывался на палубе вражеского судна, разметывая команду, и тогда они вновь вставали во весь рост и сбивали любого, кто выскакивал из укрытия тушить пожар или отстреливаться. Такова была тактика, позволявшая Отелло обращать в бегство превосходящие силы противника. По большинству же морские битвы того времени сводились к тому, что одно судно цеплялось к другому, и начиналась сеча на залитых кровью палубах, пока в живых не оставался кто-то один. Отелло усовершенствовал такие выпады и финты: вражеское судно практически полностью уничтожалось, и экипаж барахтался в воде, не успевало дело дойти до рубилова и рукопашной. Сегодня суда наступали и на веслах, и под парусом. При развороте паруса спускались.
– Это как тыкать в медведя палкой и убегать, не? – сказал я.
– Когда я был пиратом, огневой мощи у нас было меньше, – ответил мавр. – Катапульты заряжались камнями. Чтобы не портить груз.
– А что ты будешь делать, если там целая стая кораблей?
– Флот, не стая.
– Тогда что? Какие-то же в погоню бросятся, я прикидываю…
– У меня четыре высоких купца, вроде того, на котором ты приплыл, только вооруженные. Мы их отбуксировали сейчас подальше. Они слишком высокие, чтоб их на абордаж брать, и слишком медленные для атак. Зато на широкие палубы помещается много лучников и катапульт. Если враг пускается в погоню, смерть на него обрушивается сверху. А если нападут на купцов, наши галеры вернутся их защищать.
– Значит, секрет твой – в учениях?
– Мы их устраиваем, да, а кроме того, я хорошо кормлю своих людей. Солдат лучше гребет, когда накормлен и когда ему платят. На моих судах нет рабов.
– Я был рабом, – сказал я.
– Я тоже, – кивнул мавр. – Три года был прикован к веслу как миленький, пока судно мое не потопили пираты. Меня отнесло от места крушения. Спас обломок весла, к которому я и был прикован.
– Не, греблю мне не предлагать. До ебени матери жонглировать и корки мочить – это запросто, а вот с навигацией – увольте.
– Сдается мне, море тебе и противопоказано, друг Карман. Экипажу в море деваться некуда, придется слушать твою болтовню. Возникнет соблазн тебя убить. Про килевание слыхал?
– Ха! Соли нюхнул и выжил. Кроме того, почти все время сидел тихо – только блевал иногда и немного жаловался.
– Зачем тебе корабль?
– Помнишь обезьянку мою, Пижона?
– Еще бы. Кошмарная тварь…
– Его нужно спасти. Из Генуи. И моего здоровенного подмастерья до кучи, но я просто подумал, что обезьянка вызовет больше сочувствия.
– А куклу твою? Ее спасать не надо?
– Кукана-то? Ты же знаешь, что его на самом деле не существует, правда? Это я его голосом разговариваю. Он – не живое существо, но это тебе, наверное, известно?
– Да, это я в курсе. – И мавр сверкнул ослепительной улыбкой, в которой, истинно реку я вам, сквозило самодовольство. – Это я шутил.
– Отлично подмечено. Мне нужен корабль, лоцман и команда.
– Что это я подметил?
– После твоей шутки я увидел всю пагубность своих заблуждений. Необученный моряк не сможет в одиночку доплыть до Генуи.
– Хорошая была шутка, – заметил мавр.
– В изготовленье хохм ты – истинный солдат.
– Ты считаешь, что, коли я военный, а ты шутник, можно надо мной насмехаться. Но я, Карман из Песьих Мусек, еще и стратег – и понимаю, когда кто-то делает выпад, а затем пытается обойти меня с фланга.
– Если б не я, ты б не добился Дездемоны.
– Если б не я, ты бы утоп, – парировал мавр.
– Это нечестный обмен. Я всего лишь хиленький дурак, пользованный и сломленный притом, и цели в жизни моей нет – одна лишь месть. Дездемона стоит сотни таких, как я.
– Она радость для моей души
[130]
, – промолвил Отелло.
– Тысячи мень… меней.
– Корабль ты получишь.
– А лоцмана и команду?
– Да, да, только в гавань Генуи так просто войти не получится. Мы с ними воюем, знаешь. Судну придется высадить тебя на баркас дальше по побережью, чтобы не заметили, и ты догребешь уже сам. Ты хоть знаешь, где они там?
– Да. Ну, несколько. Генуэзцы ждут за них выкупа. В тюрьме, наверное.
– С попутным ветром доплывешь за четыре дня, и еще полдня – на греблю. Корабль будет ждать тебя два дня, потом отплывут, и добираться тебе тогда придется самостоятельно. Я не смогу прийти к тебе на выручку, Карман. Генуэзская гавань – одна из самых укрепленных на свете.
– Вернусь через неделю с гаком. – Я хлопнул мавра по плечу в порядке благодарности. Он мне нахмурился. Вот честно, я предпочел ухмылку, несмотря на кошмарную шутку, что ей предшествовала.
– А с девушкой что? – спросил Отелло.
– Она ждет своего суженого.
– Который уже мертв, ты говорил.
Я рассказал Отелло о кончине Лоренцо, хотя сообщил, что погиб он от моего клинка в драке, а не что его прикончила Вивиан. Довольно было в контексте всей моей истории – от того места, где меня замуровали в подвалах Брабанцио, до сговора Яго и Антонио оттяпать себе место в сенате, чтобы начать ятый Крестовый поход ради наживы. Только, блядь, русалки тут и не хватало, которая мне спускала в застенках и прикончила суженого Джессики.
