– Приплыли, – упавшим голосом заявила Дарья.
Сидящий рядом пес глянул на нее и приветливо завилял хвостом.
Вскоре уже можно было разглядеть лица парней. Они были дочерна загоревшими, как, наверное, и положено у арабов. Остановившись метрах в пяти, ребята с заметным удивлением оглядели девушек. Затем один спросил у другого по-русски:
– Местные, что ли?
– Хрен их знает, – ответил другой. – Но вряд ли они знают русский или арабский.
Дарья рот раскрыла от удивления. Что угодно она была готова услышать от арабов, бредущих с собаками и женщинами на север вдоль моря вблизи Стамбула, но только не чистейшую русскую речь.
– Русский мы как раз знаем, – с довольным видом ответила Таня.
На этот раз челюсти отвисли у подошедших мужчин. Они, похоже, тоже не ожидали такого лихого поворота дел.
– Вот это номер… – прошептал он. – Откуда же вы такие?
– Из Подмосковья, – ответила Дарья.
– Откуда? – лицо парня выразило крайнюю степень удивления.
– Ну, из Москвы, – решила понятнее объяснить Дарья. – Город. В старое время он был столицей России.
– Да я в курсе, что такое Москва, – парень рассмеялся. – Но вы знаете, сколько до Москвы километров отсюда?
– Хотелось бы знать точнее. Но сколько их есть, мы их все преодолели.
– Пешком?
– Нет. У нас были две кайтовые тележки, но мы потерпели аварию. Дальше пришлось топать пешком.
Дарье показалось, что от парней не веет и намеком на агрессию. Да еще и русский знают. Откуда? Опасности вроде бы не было, а любопытство нарастало.
– Меня зовут Дарья, – представилась девушка. – А это Варя и Таня.
– А я Денис.
– Так вы не арабы? – хором спросили беглянки.
– Есть среди нас и арабы, и русские. Это долгая история. А вас всего трое?
Дарья замялась. Первым побуждением было соврать, но она поняла, что это глупо. Ничего доброго вранье не принесет. Лис все равно рано или поздно объявится, и тогда вранье вскроется с непредсказуемыми последствиями.
– С нами еще один парень, – призналась Дарья. – Его зовут Лис. Он за холмом, наверное. Пошел воду искать.
– Вода южнее, – сообщил Денис. – Есть озеро километрах в семи отсюда.
– А мутанты? – решила уточнить Варя.
– Мутантов почти нет. Местность тридцать лет назад тут была пустынная, народу мало. Вот ближе к Стамбулу да. Тамошние озера лучше обходить стороной. Вы вообще без оружия?
– Было у нас оружие. Но пришлось бросить. Осталась только шашка и лук для охоты.
– Пропадете вы с таким снаряжением… – с задумчивым видом произнес Денис. – А куда идете?
Дарья поняла, что хитрить толку нет. Она собралась с духом и начала излагать историю их побега. На том месте, где речь пошла о найденном походном журнале, Денис остановил рассказ и начал выяснять подробности. Сначала это удивило Дарью, но затем все стало понятно. Денис рассказал, как почти тридцать лет назад большая группа выживших предприняла отчаянное путешествие из Сантк-Петербурга в Северную Африку в поисках нового, менее опасного места для жизни. Группу возглавлял спецназовский инструктор, а после его гибели власть перешла к парню по имени Кирилл, который, в отличие от других, не мутировал.
– Иммунный? – уточнила Дарья.
Денис вытаращился на нее, слово привидение увидал.
– Как ты сказала?
– Ну… Иммунный. Не подверженный этой заразе. Как моя мама. Она погибла, спасая нас. Ей было сорок. Ученые из лаборатории делали анализы и определили, что вирус на нее вообще никак не воздействует. Наверное, ваш Кирилл такой же. А я думала, что мама одна такая.
– Мы тоже были уверены, что Кир единственный в своем роде.
– А он сейчас где?
Денис задумчиво почесал переносицу и ответил:
– Это долгая история. Надо вас сначала представить начальству.
– Так ты не главный? – почему-то расстроилась Варя.
– Нет, – Денис рассмеялся. – Я, наоборот, один из самых не главных. Раньше в поселении я был одним из дежурных радистов, а сейчас тоже так, на подхвате, по мелким поручениям. С уходом из поселения для меня мало что изменилось. Идемте.
Он отвел девушек к своим. Оказалось, что там все одинаково хорошо говорят по-русски – и потомки переселенцев из Питера, и потомки арабов. Дарья поразилась, насколько их хорошо приняли. Как своих. Увидев, в каком плачевном состоянии у путешественниц обувь и ноги, подобрали им по размеру мягкие башмаки из козьей кожи.
Возможно, причиной такого радушного приема были общие корни, но трудно было отделаться от ощущения, что эти люди вообще другие, совсем не такие, как в Крепости. По манерам, по открытости, дружелюбности, они скорее походили на маму, чем на любого из виденных Дарьей людей. Неужели то, что ими долгое время правил иммунный, так сильно на них сказалось? Ни агрессии, ни страха. Только целеустремленность в глазах.
За Лисом пришлось идти Дарье. Добравшись она выяснила, что он заметил чужаков с холма, но девушек предупредить уже не успевал, а потому затаился в укрытии до темноты, чтобы потом прийти подругам на выручку и освободить их.
– Освобождать нас точно не потребуется, – уверенно заявила Дарья. – Идем.
– Как-то стремно, – признался Лис.
Весь его жизненный опыт призывал его не доверять никому, кроме своих, да и своим велел доверять лишь в разумных пределах.
– Ну и оставайся тут, – Дарья надула губы. – Я пойду к ним.
– Но зачем? – удивился Лис. – Пусть девчонки идут, если им невмоготу жить одним. Но мы с тобой разве за этим бежали? Разве мы хотели из одной крепости, вполне благоустроенной, попасть в другую, менее устроенную? В чем смысл? Ты хотела свободы, но в любой человеческой стае, в любом племени, клане, анклаве, тебе придется за благополучие платить свободой.
– Так было и в старом времени, – Дарья пожала плечами. – Чем большей безопасности добивались люди, тем меньше оставалось у них свободы. Полиция на каждом углу, камеры наблюдения, цензура. Те, кто выбирал безопасность в ущерб свободе, перебирались в большие города, те, кто предпочитал свободу, будучи готовыми платить за нее риском и неустроенностью, отсутствием под боком врачей и пожарных, тот оставался в деревне или вообще уходил в лес.
– Может быть, – ответил Лис. – Но что бы ты сама выбрала?
Дарья задумалась. Сама перед собой она никогда не ставила такой вопрос. Ей ситуация виделась вообще иначе. Из Крепости она бежала не к свободе в обмен на риск. Из Крепости она бежала от стопроцентной вероятности изнасилования, если уж смотреть на вещи серьезно. То есть она уходила от опасности в меньшую, на ее взгляд, опасность.
