Ксения поинтересовалась, что печатает Аня.
– Стихи, – лаконично сказала девочка и, не вдаваясь в детали, перевела разговор на другую тему.
Внимание Ксении привлек внушительный этюдник, коробки с красками, а главное – картины на стенах.
– Ты рисуешь?
Аня смущенно кивнула.
– С пяти лет занимаюсь в изостудии. Говорят, рисовать я научилась раньше, чем говорить.
Аня рассказала, что в младенчестве, ползая среди огромных листов ватмана с чертежами мамы Сони, разбросанных по квартире, она развлекалась тем, что разрисовывала их. Пока Ксения восторженно разглядывала Анины творения – да тут, кажется, настоящий талант! В ее картинах было много света, воздуха, они дышали и жили. Аня часто рисовала море. Ее море было разным – пронзительно-синим, ласковым и радостным в безмятежный летний день, свинцовым, мятежным и грозным в шторм, волшебным, аквамариново-розовым в час заката, серебристым полнолунной ночью, и везде – очень большим, таким, что, кроме него, уже ничего не было нужно. А еще Анька часто рисовала сад мамы Сони, где тянулись к солнцу рододендроны, ветер раскачивал куст акации, а по дорожкам бродили коты.
– А я не умею рисовать, – призналась Ксения.
– Совсем?
– Абсолютно. Если нарисую кота, его никто не отличит от собаки, или вообще от дяденьки, – Ксения улыбнулась. – А вот у тебя настоящий талант!
Анька пренебрежительно махнула рукой (ах, оставьте, в глаза хвалят только дураков!):
– Мне нужно много учиться. Кстати, Егор советует после школы поступать в Академию художеств.
– А ты этого хочешь?
– Не знаю. Боюсь представить, что нужно будет уехать отсюда, жить в чужом городе, далеко от моря, – Анька вздохнула. – Не знаю, смогу ли привыкнуть… Вон Егор до сих пор скучает по дому.
Дверь распахнулась, и в комнату шмыгнул огромный котяра. Аня потрепала его за ухом, и зверь, замурчав, как трактор, расположился на диване.
Ксения подошла к стеллажу, уставленному моделями парусников и самолетов.
– Их когда-то собирали отец с Егором. – Аня взяла в руки изящную бригантину. – В детстве Егор был помешан на море и самолетах, и никак не мог выбрать, кем ему быть – моряком или летчиком. А потом они с Владом решили стать пиратами, учили морзянку, рангоут и такелаж корабля, изучали географические карты и всерьез думали удрать из дома.
– Нормальная мальчишеская мечта! – улыбнулась Ксения.
– Да уж, только потом Влад почему-то стал бизнесменом, – с горечью заметила Аня. – Он так изменился за эти годы, просто не узнаю его…
Ксения стала разглядывать фотографии, висевшие на стенах: мальчишки в лодке, маленькая Анька на руках у мамы Сони, юный Егор в обнимку с огромной собакой. А над кроватью большая фотография…
– Это Влад? – спросила Ксения.
Анька покраснела и нехотя буркнула – да. По ее реакции Ксения поняла, что тут какие-то девичьи секреты, дело деликатное, а потому лучше перевести разговор на другую тему. Она поинтересовалась, зачем у Ани посреди комнаты висит боксерская груша. Анька тут же принялась убеждать, как хорошо снимать стрессы с помощью бокса. Не переставая молотить грушу, она вдруг, без всякого логического перехода, поинтересовалась у Ксении, понравилась ли ей Леля. При этом Анька так душевно шмякнула грушу, что у Ксении не осталось никаких сомнений относительно того, какой ответ от нее ждут.
– Леля? Не знаю, я ее видела всего ничего, – дипломатично ответила Ксения.
– Бывает и пяти минут достаточно, чтобы понять о человеке главное, – фыркнула Аня. – Можно ли быть большей обезьяной, чем эта Леля?!
Ксения удивленно воззрилась на Аню – о чем это она? Тогда Аня рассказала ей про некую теорию, согласно которой все люди условно делятся на обезьян и панд. Суть в том, что обезьяны озабочены только тем, чтобы производить впечатление на окружающих, а панды естественны, для них самое важное – быть. Исходя из этой теории наше время – это, конечно, время обезьян, все стремятся казаться тем, чем не являются.
– Лично меня эти обезьяны уже достали, – хмыкнула Аня. – И мне бы не хотелось, чтобы в моей семье завелась такая, как Леля! Они с Егором совершенно не совпадают!
Ксения улыбнулась – согласно Анькиной теории, и мама Соня, и Егор, и, разумеется, сама Анька были пандами; кстати, может, именно поэтому ей с ними так легко?
– Не понимаю, как Егор не видит, что она вся насквозь фальшивая! – Анька состроила уморительную рожицу, изображая Лелю. – Она когда говорит, так театрально закатывает глаза, словно играет роль!
– Ань, а что если ты к ней предвзято относишься? – осмелилась предположить Ксения.
Аня промолчала, но это угрюмое молчание отнюдь не было знаком согласия.
– Кстати, я уверена, что коса у нее не настоящая, – добавила Аня после паузы, – наверняка шиньон! А вот скажи, тебе не кажется, что с ее лицом что-то не так?
– Не знаю, разве что оно очень красивое.
– Да нет, – сморщилась Аня, – оно какое-то ненатурально худое. Может, она удалила коренные зубы?
– Что?!
– Говорят, так делают, чтобы лицо казалось худым…
Анька взяла со стола зеркальце, смахнула с него пыль рукой и уставилась на себя, словно с кем-то сравнивая. Похоже, результатом она осталась недовольна, и зеркальце полетело под стол. Аня покраснела. Ксения в очередной раз обратила внимание на ее особенность легко краснеть.
…Когда Аня уходила, Ксения извинилась:
– Мне совестно, получается, что я выжила тебя из твоей комнаты…
Девочка безмятежно махнула рукой:
– Пустяки! К тому же я здесь все загадила, как говорит мама Соня. Самое время взяться за образцово-показательную библиотеку!
И рассмеявшись, Анька ушла.
…Ксения подошла к окну и тут же отпрянула, увидев, что под ним стоят Егор с Лелей. Она застыла, не решаясь закрыть окно. Ей совсем не хотелось привлекать их внимание, но и подслушивать чужой разговор было не в ее правилах. Она честно ушла в глубь комнаты, однако диалог Егора и Лели был слышен и оттуда. А говорили они, между прочим, о ней.
– Допустим, у этой девушки действительно украли деньги и документы, – раздраженно сказала Леля, – но согласись, эту проблему можно решить как-то иначе, ведь она не может поселиться у тебя навсегда?!
– Как же она уедет без документов? – возразил Егор. – Чтобы купить билет – нужен паспорт. Слушай, а что если… давай ей поможем? Ты дашь Ксении на время свой паспорт, мы купим ей билет, и она сможет уехать домой!
– Как это дать паспорт неизвестно кому?! – возмутилась Леля. – Вдруг она мошенница? И потом любой, кто увидит фотографию в моем паспорте, сразу все поймет, потому что внешне мы с ней отличаемся, как небо и земля.
Услышав эту фразу, Ксения вернулась к окну.
