В это первое утро Нового года на берегу никого не было. Тишину нарушал только ветер и неугомонные чайки; волны вздымались и пенились.
Ксения шла вдоль берега, подставив лицо ветру, чувствуя вкус морской соли на губах. Тихая бухта казалась ей идеальным местом для важной внутренней перезагрузки. Ксения даже подумала, что попала сюда отнюдь не случайно, и, возможно, все произошедшее с ней за последнюю неделю – это некий знак свыше, почтовая открытка с неба – мол, надо срочно что-то менять, задумайся…
Она повернулась лицом к морю. Вспомнилось, как в детстве, когда с родителями отдыхали в Крыму, каждое утро, пока все еще спали, она уходила на море, ложилась на огромный, в ее рост, камень и лежала долго-долго, глядя на облака. Небо сливалось с морем, и ей было хорошо и блаженно в том состоянии одиночества и свободы, так хорошо, что иногда хотелось плакать от счастья; и не знала она тогда никаких страхов, была естественной и свободной. Сейчас, вспомнив то свое ощущение – состояние беспредельной свободы, она вдруг подумала, какая все это ерунда: лифты, самолеты и прочие надуманные страхи! Почему-то здесь и сейчас, в этот январский день, на берегу моря собственные фобии показались ей самой пустяковыми и смешными.
Она услышала голос Егора, обернулась и увидела, что он идет ей навстречу. Мгновенно внутри ее волной поднялась радость.
– Вот ты где! – улыбнулся Егор. – А я постучал в твою комнату, хотел предложить кофе, но никого не застал…
– Я проснулась рано и ушла гулять.
– Я почему-то сразу догадался, что ты на берегу. Вот, хотел подарить, – Егор протянул ей на ладони морскую раковину, – это, чтобы море всегда было с тобой.
– Спасибо, Егор. Замечательный подарок! – Она бережно спрятала раковину в карман куртки. – А еще я хочу поблагодарить тебя за чудесную новогоднюю ночь!
– Надеюсь, мы не испортили тебе настроение нашими шекспировскими страстями? Если честно, когда я приглашал отца на свадьбу, то не ожидал, что со стороны мамы Сони последует такая реакция.
– Ты бы хотел, чтобы они помирились?
– Я просто знаю, что они должны быть вместе, и все! Они любят друг друга. Это любовь, пронесенная через все обиды и годы.
Они молчали, смотрели на море. Темнело. Несмотря на то что день был серым и пасмурным, Ксении сейчас казалось, что она видит закат такой красоты, как на Анькиных картинах, где все переливается разными красками. Она вдруг почувствовала, что какое-то или новое, или забытое чувство плещется внутри нее, подобно морю.
* * *
Как известно, жизнь – зебра полосатая, и вслед за безмятежным первым днем января наступил совсем другой день. Знаете, летом бывает так, что небо перед грозой затягивает черным, в самом воздухе застывает напряжение, в плотной, сгущенной духоте трудно дышать, и кажется, что в гнетущей тишине назревает что-то страшное. Вот в это январское утро был тот же эффект летнего грозового дня. За завтраком выяснилось, что почти все в доме перессорились. Верхнюю строчку в хит-параде конфликтов занимала, конечно же, пара: мама Соня – Петрович. По всей видимости, Софья Петровна сочла, что перемирие, объявленное по случаю Нового года – закончилось, и второго января она имеет полное право напомнить Петровичу, как она на самом деле к нему относится. Леля с Егором также повздорили; она демонстративно не разговаривала с женихом, и во время завтрака была похожа на прекрасную застывшую статую. Петрович с Егором большей частью молчали, явно пребывая не в лучшем расположении духа. Один Влад пытался разрядить витавшее в воздухе напряжение, но его усилий переломить эту сложную ситуацию было недостаточно, и вскоре он умолк, поддавшись общему унынию. Растерянная Ксения тоже предпочитала молчать.
Первой не выдержала Анька. Отставив чашку с кофе, она воскликнула:
– Слушайте, вы все с ума посходили? Такое ощущение, что я не у себя дома, а на поле боя.
Мама Соня поджала губы:
– Анна, ты, как всегда, преувеличиваешь!
– Ага, преувеличиваю! – усмехнулась Аня. – Посмотрите на себя – того и гляди вцепитесь друг другу в глотки! Пойду-ка я лучше гулять.
Следом за Аней ушла и Ксения. На пути в бухту она встретила Аниного воздыхателя, Сережу Самохина. Сережа застенчиво попросил передать Ане записку. «Понимаете, она отключила телефон, заблокировала меня в Сети, и отказывается общаться. А я не понимаю, почему…» Парень переминался с ноги на ногу, и Ксении было его искренне жаль.
– Не расстраивайся, Сережа, может, это просто день такой?! Сегодня все, кажется, сговорились друг с другом поссориться. А записку я, конечно, передам.
Возвратившись с прогулки, она увидела на веранде Петровича. Грустный, он смотрел в окно и, судя по отсутствующему виду, сидел так уже давно.
– Сергей Петрович, что-то случилось? – не выдержала Ксения.
Петрович вздохнул:
– Сдается мне, что я исчерпал все средства и аргументы для примирения с Софьей Петровной.
* * *
Вечером выяснилось, что Петрович уехал.
– Куда это?! – по виду мамы Сони не было заметно, что ее обрадовал его отъезд.
Егор сухо ответил, что дни до свадьбы Петрович решил провести в сочинском отеле. Более Егор ничего не прибавил, но мама Соня почувствовала в интонации его голоса скрытый упрек в свой адрес и обиделась теперь уже на сына. Отказавшись от ужина, она ушла к себе в комнату.
Витавшее в воздухе грозовое напряжение, с которого начался день, не только не исчезло, но, казалось, усилилось. Во время ужина Ксения почувствовала, что скоро что-то произойдет. И не ошиблась.
Началось с безобидной фразы Влада в адрес Ани (та углядела в его словах нечто оскорбительное для себя), а тут еще Леля некстати хихикнула; в итоге Аня ответила Владу откровенной дерзостью.
– Кошмар! До чего распустились современные дети! – покачала головой Леля.
Анька вспыхнула и довольно грубо ответила, что менторский тон Леле совсем не идет. Егор тут же резко заметил Ане, что она не должна так себя вести со старшими.
– Ну, конечно, я маленькая, глупенькая девочка, да? Так вы все обо мне думаете? – взорвалась Анька. – Я, может, и маленькая, зато понимаю больше некоторых!
Ксения пнула ее ногой под столом – притормози, не надо! Но какое там – Аньку было не остановить, словно с горы понеслась.
– И вижу то, чего некоторые в упор не замечают!
Последнюю фразу Аня произнесла таким многозначительным тоном, что этого Егор не заметить не мог и спросил у сестры:
– Ты на что-то намекаешь?
– Можно ли быть таким наивным, чтобы не замечать очевидного?! – в запале крикнула Аня.
– Извини, я тебя не понимаю, – усмехнулся Егор. – Хочешь что-то сказать – говори прямо.
– Ты слепой, да? – фыркнула Аня. – Совсем ничего не видишь и не понимаешь?
