В рассказе о Митьке я говорил вам, что отвар два часа всего настаивал. Тогда просто тяжело Митьке очень было, поэтому время настаивания сократить пришлось, но от этого отвара сила слабее стала. В следующие разы Митька настаивал отвар в течение ночи, как положено. Поутру, как отвар настоится, можете его и пить уже, процедить перед этим не забыв. Пейте отвар теплым, а ежели остудится он, то разогрейте его в ковшике этом же немножко.
Пить отвар по пять раз на дню нужно. За раз – полстакана. Отвара, который сварили вы, хватит на день ровно, а на день следующий новый отвар варить нужно будет. Это обязательно, ибо на второй день целебная сила отвара этого улетучиваться начинает. Сколь пить отвар нужно будет, сказать я вам не могу, ибо все зависит от тяжести недуга вашего. Главное, на что опирайтесь – это ощущения ваши. Как только боли желудочные уходить начнут, питие отвара сократить нужно будет до трех раз на дню. А через три дня после этого можно отвар и не пить уже, разве только профилактики ради.
Отвар этот можно пить и как очистительное средство, на случай, если вы отравились чем вдруг. Только в случае этом вам не пол-литра отвара нужно будет готовить, а литр целый. И ингредиентов для этого, понятно, что больше в два раза нужно будет. Пейте отвар каждый час по полстакана. А между приемами отвара по полстакана воды теплой да прокипяченной выпивайте. Тут вам нужно будет на цвет вашей мочи смотреть. Как отвар действовать начнет, моча оттенок изменит свой. Мутнее она станет. А как отвар прочистит желудок ваш, моча вновь нормальный цвет примет.
Лекарство для исцеления желудка да кишечника
Это лекарство одинаково хорошо поможет и желудку вашему, и кишечнику. Для его приготовления нам понадобится:
• шесть чайных ложек живицы еловой;
• два стакана масла растительного.
Лекарство это может вам заменить чистую живицу. Чистая живица будет полезна более при желудочных недугах, а в смеси с маслом растительным – для кишечника.
Как смолку для лекарства-то собирать будете, выбирайте, которая прозрачна более. Чем прозрачней будет, тем сильнее свойства ее лечебные. Пред тем как смешать масло с живицей, его разогреть немножко нужно будет. Так, чтоб оно не горячим было, а теплым слегка. Как разогреете масло, пустите живицу в него, а потом размешайте хорошенько ложечкой чайной, чтоб она растворилась полностью. Такую вот целебную смесь поместить в сосуд стеклянный нужно будет, да закрыть его плотненько. Сосуд этот затем в темное прохладное место поместите, да оставьте его там на семь дней ровно, чтоб настоялось лекарство наше. Всего у нас должно пол-литра лекарства примерно выйти.
По прошествии семи дней лекарство готово будет. Потреблять его немного совсем надо будет. Накапайте лекарства этого в ложечку чайную на ее треть примерно, да и хватит этого на прием один. Приема всего три на дню нужно сделать будет. Первый – в девять часов утра, второй – в три часа дня, а третий – в девять вечера. Смотрите, перед принятием лекарства не кушайте нечего, а вот через треть часа после лекарства-то кушать можете. Если чувствуете вы, что лекарство хорошо пьется да желудку комфортно вашему, то можете по половине ложечке за раз испивать.
Пить лекарство нужно будет, пока не кончится оно. А как кончится, сделайте перерыв на семь дней. За время это приготовьте еще пол-литра лекарства, да испейте его так же, как и в первый раз.
Лекарство это также советую вам и профилактики ради. Оно хорошо прочистит энергетику желудка вашего да кишечника.
Лень суставам не товарищ
Рассказ том, как с помощью хвои я Петьку Фатеева на ноги поднял
Накануне холодный сентябрьский день был. На улице-то дождливо, промозгло, слизко было, да холодный ветер как волк одинокий выл, поэтому на завод особенно идти не хотелось. Я хмуро стоял у окна, глядя, как голодный, хромой соседский пес одиноко бродит по пустой поселковой улице. Насмотревшись, я на кухню за стол отправился, где ждали меня кувшин ядреного квасу да пышный калач.
– Слякоть на улице, Порфирий. Смотри, сапоги одевай лучше, которые с отворотами-то, – сказала мне мать, щедро кваску подливая.
– Ясно дело, а то утону ведь в луже-то, – шутливо произнес я.
Залпом допив квас, я умылся, да стал на работу обуваться. Я надел старые отцовские сапоги, куртку с шапкой, да на завод отправился.
На заводе необычайно тихо в тот день было. Вместо веселого гула рабочих был слышен лишь рокот машин да метала звяканье. Видимо, погода отвратная на настроение рабочих так повлияла.
Ближе к обеду мастер Теркин вызвал меня к себе по делу. Это был пухленький, усатый мужичок с овальной головой, словно картошка. Я тогда молодой ж совсем был, а нас, зеленых, мастера погонять еще те любители были. Особенно если вещь какая важная пропадет, так нас искать ее по всему заводу посылали.
– Здоровко, Афанасич, – поприветствовал меня усатый мастер. – Чего ж такой хилый сегодня?
– День добрый, Григорич, – говорю я. – А хилый – это из-за погоды… Уж зависим больно от смены ее. Вот два дня назад всего-то солнце пекло, словно медеплавильная печь, а теперь вот ветер промозглый, да ливень жуткий.
– Понятно с тобой. У меня мать вот также с погодой мучается. Только как дождь, она трещать начинает на нервах-то, а как солнышко, так пирогами все угощает… – недовольно пошевелил усами Теркин. – Я чего позвал-то тебя. Тут у нас зенкер пропал… Последний раз он у Петьки Фатеева лежал, вроде как, а его, Петьки-то, нет на рабочем месте. То ли по заводу где-то разгуливает опять, то ли… В общем, отыскать его надо, да зенкер забрать. Ты ж вроде как хорошо знаешь Петьку, поэтому и вызвал я тебя именно.
Ничего мне делать не оставалось, как за его поручение дурацкое взяться. Я начал думать, куда ж мне направиться, в какой стороне Петьку искать. Решил поначалу к месту его рабочему сходить да разузнать у соседей по цеху, был ли он вчера на заводе хоть. Может, прихворал, да и дома отлеживается.
Петьку Фатеева я знал с самых лет ранних. Он с батькой моим работал еще, когда тот жив был. Часто приходил он домой к нам, да и гитару с собой приносил. Музыкант Петька искусный был. Инструмент в руках его оживал славно и такие мелодии чудные издавал, что аж сердце трепетать начинало. Сидели они с батькой, бывало, вечерком веселым да песни распевали. Помню, батенька говорил часто:
– А ну-ка, Петруш, давай «Глухой Тайгою»!
И вместе они запевали басом:
Глухой, неведомой тайгою,
Сибирской дальней стороной,
Бежал бродяга с Сахалина
Звериной узкою тропой…
В общем, хороший мужик был, веселый, душевный, да только ленив он был очень до труда физического. Что дома у себя по хозяйству, что на заводе. Как только отворачивалось начальство-то, так он баклуши сразу бить начинал. А уж дома-то у себя его и тем более работать не заставить. Благо жена у него работящая была, иначе бы дом весь его свалкой настоящей самой стал.
