Тарлана смутила внезапная бурная деятельность и опьянили аппетитные запахи еды. Когда он пришел в себя, слуги удалились, а лорд Вайсерин стоял между ним и дверью. Которая сейчас была закрыта.
– Пожалуйста, будьте как дома, – сказал Вайсерин. – Вы здесь в безопасности, Тарлан. Вы окружены верными последователями, все они готовы жизнь отдать, если это поможет вам занять законное место на престоле.
– Я не желаю, чтобы кто-то умирал, – сказал Тарлан. – И мне все равно, кем вы меня считаете. Я просто хочу в свою стаю.
Глаза Вайсерина сузились.
– Вы имеете в виду ваших друзей?
– Это я и сказал.
– Что же, может быть. Но вы сейчас здесь, и здесь останетесь. Ваши взгляды поменяются, принц Тарлан. Я об этом позабочусь.
Слегка поклонившись, Вайсерин ушел, быстро захлопнув за собой дверь.
Громко лязгнули задвигающиеся засовы.
Злясь и на Вайсерина и на себя, Тарлан в сердцах пнул таз. Горячая вода хлынула на каменный пол, наполнив комнату паром. Мальчик схватил ближайшее к нему блюдо с едой, намереваясь выбросить его в окно. Но куски жареного цыпленка и спелые ягоды выглядели и пахли так вкусно, что он смягчился.
Поставив блюдо на кровать, он поглощал все, на что падал глаз, обильно запивая еду холодной водой. Набив живот, он совсем не по-королевски смачно рыгнул.
Как же мне теперь отсюда выбраться? Тарлан прилег на кровать, в голове было тесно от смелых планов побега.
Спустя несколько мгновений он уснул.
* * *
Тарлан вздрогнул. Ему снилось что-то тревожное, потому он и пробудился. Его разбудило сновидение, которого теперь он не мог вспомнить. Мальчик встал с кровати, но почувствовал, что голова раскалывается от боли, и плюхнулся обратно. Блюдо выскочило из-под подушки, грохнулось на пол и разбилось.
Он снова сел, на этот раз осторожнее. Во рту ощущался привкус несвежей пищи, а желудок словно раздулся. Тарлан встал и, размахивая руками, прошел через комнату к окну.
Наступила ночь, но замок был залит светом. Куда бы ни посмотрел Тарлан, всюду горели факелы. Яркие окна смотрели на него, как изучающие глаза.
Он отвернулся, не желая, чтобы за ним следили.
Заложив руки за шею, он попытался снять напряжение в спине. Его пальцы коснулись голой кожи. Он замер, от ужаса скрутило желудок. Изогнувшись, он взглянул в зеркало на туалетном столике.
На шее ничего не было.
Кто-то заходил в комнату, пока он спал.
Зеленый драгоценный камень исчез.
На смену ужасу пришла ярость. Он схватил один кубок, из которого пил, и принюхался. Мирит научила его различать запахи десятков разных снадобий. Но ничего подозрительного он не почувствовал.
Тарлан подбежал к двери и подергал за ручку. Она не сдвинулась даже на волосок. Он вернулся к окну и посмотрел вниз, но башня была высокой, а на наружной стене не наблюдалось никаких выступов.
Итак, он действительно попал в плен.
Ух, как же он разозлился. Но, по крайней мере, гнев помог унять страх. Как же он дошел до этого? Как мог оказаться таким дураком, чтобы последовать за обманщиком-солдатом?
Уже не важно. Что сделано, то сделано. Сейчас имело значение только одно.
Побег.
Глава 20
– Что случилось, принцесса? – спросила Пейлни.
– Ничего, – ответила Элоди.
– Но вы как будто встревожены. Что-то не так с седлом?
– Со мной все хорошо!
Элоди мягко подхлестнула своего коня, холеного серого жеребца по кличке Дискус, послав его вперед.
Пейлни была права – девочка была встревожена, но дело было не в седле и даже не в колючей зеленой тунике.
Принцесса оглядела колонну «Трезубца».
Я же должна быть всем этим довольна.
Стоило бы радоваться тому, что она снова в седле. В свое время в замке Вайсеринов ей так нравилось скакать верхом по окрестностям замка на породистых ритерлийских конях с высокой холкой.
Стоило бы гордиться тем, что ей отвели место в голове колонны, как раз за Фессаном, который вел повстанцев на запад через Плачущий лес.
Ей стоило бы прийти в восторг от одной мысли от предстоящей битвы, хотя опыта сражений у нее не было. Каждый шаг приближал их к Идиллиамскому мосту и ее брату.
Но что поделать – Элоди могла думать только о Самьяле и о том, что она узнала в лесу.
«Я могу говорить с мертвецами», – думала она с содроганием.
На фоне этого знания казалось, что все остальное не важно.
Пейлни также пришпорила лошадь, пока снова не поравнялась с Элоди. Какое-то время они молча ехали вместе, пока Пейлни наконец не заговорила.
– Скоро мы проедем неподалеку от моего дома, – сказала она.
– Ух ты!
Пейлни сделала жест рукой.
– Он там, в западном Исуре. Просто маленькая деревня, но очень красивая. Посреди растет огромный каштан, мы под ним танцевали под музыку… – Она бросила на Элоди взволнованный взгляд. – Однажды, когда все закончится, я могла бы вам показать.
Элоди приободрилась.
Пейлни явно пыталась ее встряхнуть, и эти усилия тронули девочку.
– С удовольствием, – сказала она и, понизив голос, добавила: – Спасибо тебе, Пейлни.
– За что?
– За то, что ты здесь. За то, что ты никому не рассказала о… ну, ты знаешь.
Щеки Пейлни вспыхнули.
– Я всегда буду хранить ваши секреты. Но если вы решитесь поведать о голосах людям, они не найдут в этом ничего ужасного. Они подумают, что это прекрасно – в вас есть особая сила. Я точно знаю.
– В самом деле? – улыбнулась ей Элоди.
«Все же один друг у меня есть», – подумала она.
В голове колонны Фессан поднял руку. Длинная вереница лошадей, повозок и пеших бойцов, вооруженных мечами, замедлила свое движение. Элоди привстала в седле и огляделась.
Они достигли окраины бывшей деревни, угнездившейся в лесу. Сейчас она представляла собой скопище раскиданных там и сям сожженных и разрушенных домов. Деревья, глядевшие на руины, обуглились до черноты и лишились листвы. Земля была усеяна телами.
– Война, – сказала Пейлни.
– Никогда не думала, что я увижу что-нибудь подобное, – Элоди смотрела на место бойни, едва сдерживаясь, чтобы не зажмуриться от ужаса. – Я, конечно, читала о том, что происходит на войне… – Она притихла, когда ее взгляд упал на тела погибших, лежавших под поваленным буком. Два были маленькими – совсем младенцы. Третье тело принадлежало женщине, ее почерневшие руки обвились вокруг детей. Мать даже после смерти пыталась защитить своих малышей.
