– Ты пришла в себя, – сказал Нинус. – Ты закончишь то, что начала. Ты разрушишь остатки Идиллиамского моста. Сделай это, и ты сможешь свободно покинуть эту землю с условием, что никогда не вернешься. Если откажешься, ты умрешь.
Лиммони медленно подняла голову. Солнце, пробивавшееся сквозь пыль, осветило ее лицо. Когда Гальф увидел, как решительно она настроена, у него сперло дыхание.
– Я настоящая колдунья, – сказала она. Ее голос ломался и звучал сухо, но отражался эхом странным образом; казалось, что он одновременно шел со всех сторон. Гальф приложил руку к уху, чтобы не потерять ни одного слова.
– Да! – отрезал Нинус. – И ты используешь свои способности, чтобы служить королю!
– Ни одна настоящая колдунья не сделает то, что ты просишь. Разрушить Идиллиамский мост значит разрушить Торонию.
– Я ничего не прошу у тебя, ведьма. Я приказываю. По приказу короля ты разрушишь этот мост!
– Если ты хочешь разрушения, Король в маске, то разрушение придет к тебе.
Лиммони подняла руку. Все остальное ее тело практически бесконтрольно дрожало, но рука оставалась полностью неподвижной. Вспыхнул свет, распространяясь от центра ее ладони и образуя светящуюся паутину, мерцавшую между ее распростертыми пальцами.
Слова, которые она произносила, казалось, повисают в воздухе. Когда свет от ее руки стал распространяться, Гальф почувствовал, как эхо ее голоса вонзается ему в голову. Кругом люди побросали свои инструменты и прижали руки к ушам. Воздух гудел. Земля стала мягкой. Где-то, возможно, закричали.
Один из легионеров обнажил меч.
– Нет, – крикнул Гальф. Он снова рванулся вперед, отчаянно пытаясь спасти молодую женщину, которая показала ему, кем он был на самом деле. И снова Оссилиус удержал его.
– Они убьют тебя, – прошипел он. – А мертвый ты ей не поможешь.
Гальф оттолкнул его и попытался подбежать к своему другу, но цепи остановили его, дернув за израненные лодыжки и бросив на колени.
Свет, исходивший из ладони Лиммони, взорвался. Но как только он пробил рваную дыру в воздухе, двигаясь по направлению к маске Нинуса, легионер воткнул свой меч в спину Лиммони. Гальф с ужасом увидел, как кончик меча, красный от крови, вышел из ее груди.
Свет сразу погас.
Вспышка молнии, которую Лиммони запустила в Нинуса, уменьшилась до размеров блестящей линии, простой царапины в небе, и затем полностью исчезла. Ее лицо напряглось, а светлые глаза широко раскрылись. Между губ сочилась кровь.
Гальф сжал кулаки, не обращая внимания на боль от десятка волдырей, лопнувших на его ладонях.
А Лиммони продолжала стоять.
– Не убивайте ее пока! – сказал Нинус. Он направился к ней, стоящей в пыли и сохраняющей равновесие. Легионер отпустил рукоятку меча, но оружие все еще было внутри нее, пройдя насквозь. Вокруг раны медленно расползалось темное пятно, окрашивая серую рубашку в цвет вина.
Нинус весь затрясся от ярости. Изо рта маски полетели брызги слюны, когда он заорал на женщину, на которой строился весь его план.
– Ты осмеливаешься не повиноваться мне? – завопил он. – У тебя был шанс спастись, и так ты мне платишь за это? Ну, тогда ты и в самом деле умрешь!
– Я уже умираю, – выдохнула Лиммони. При каждом слове кровь пузырилась у нее на губах.
– Возможно. Но у тебя еще есть время занять свое место среди изменников королевства. Рядом с самым главным из всех изменников, собственно говоря. Легионеры! Отведите ее в усыпальницу. Думаю, пришло время моему отцу обзавестись небольшой компанией!
Гальф с ужасом смотрел, как Лиммони, все еще насаженную на меч, потащили по щебню сквозь пыль к подножию возвышающейся усыпальницы. Толпа людей, от самых знатных придворных до самых темных крестьян, пришедших посмотреть на спектакль с разрушением моста, отступила, когда ее провели мимо.
Некоторые выкрикивали проклятья и оскорбления. Большинство смотрело молча. Перебираясь по ступенчатой каменной кладке на изогнутой стене усыпальницы, солдаты на руках потащили обмякшее тело Лиммони на крышу. К тому времени, когда они проделали половину пути, ее расслабившееся лицо и бессильно повисшие руки и ноги убедили Гальфа в том, что она была уже мертва. Но когда двое мужчин перекинули ее через парапет на купол, Лиммони открыла глаза.
Человеком, которого она искала в толпе и с которым встретилась взглядом, был Гальф. На ее напряженном лице читалось страдание. Гальф никогда не видел, чтобы кто-либо выглядел ужаснее.
– Сделай что-нибудь! – пробормотал он себе под нос. – Используй свою магию! Спаси себя!
Но ее глаза подернулись пленкой, и их взгляд потух.
– Положите ведьму на ее место! – закричал Нинус. Он сновал взад и вперед, отмеряя шагами клочок земли размером с тюремную камеру.
Легионеры бросили Лиммони на покатую поверхность крыши. Она упала рядом с гниющим трупом Брутана. Вороны, питавшиеся его останками, захлопали своими большими черными крыльями и поднялись в небо, сердито каркая из-за того, что их пиршеству помешали.
Лиммони подняла руки.
– Пожалуйста, остановите это! – прокричала она. Ее голос звучал громче, чем этого можно было ожидать. Гальф предположил, что она собирается умолять сохранить ей жизнь. Вместо этого она продолжила: – Убейте меня, если вам это нужно, но не здесь. Не так. Вы не понимаете, с чем вы имеете дело. Силы…
Лиммони поперхнулась кровью, текущей из ее рта. Гальф без толку дергал цепи, сковавшие его лодыжки. Он не мог поверить в то, что она все еще жива. Любой обычный человек уже давно бы умер.
Но Лиммони не обычный человек.
– Достаточно! – завопил Нинус. – Отрубите ей голову.
Легионеры обменялись недоуменными взглядами. Первый был вооружен лишь парой ножей, меч, принадлежавший второму, все еще находился в груди Лиммони.
Пожав плечами, мужчина, пронзивший Лиммони, пнул ее, схватившись за рукоятку меча, и вытащил лезвие из ее тела одним быстрым движением.
Упав, Лиммони лежала какое-то время, прежде чем медленно встать на колени. Она развела руки и подняла искаженное болью лицо к небу.
Выгнув спину, легионер поднял меч над своей головой. В самой верхней точке он сделал паузу. Солнце сверкало на обагренном кровью лезвии.
Он опустил лезвие вниз.
Гальф закрыл глаза. Согнувшись пополам, он прижал руки к животу, пораженный внезапной страшной болью. Он застонал, испустив бессвязный крик от беспомощной тоски.
Наступило гнетущее молчание. Затем кто-то в толпе закричал.
Выпрямившись, Гальф открыл глаза. Легионеры стояли на крыше усыпальницы, один все еще восстанавливал равновесие после взмаха, второй чем-то победоносно потрясал в воздухе.
Это была голова Лиммони.
Гальфа скрутило от горя. Он чувствовал головокружение, его тошнило, хотелось орать на Нинуса, на небеса, на весь мир.
