— И?.. — подстегнул Начо.
— И у него очень сбалансированный вкус, — проговорила она, всем телом ощущая его близость. Глубоко вздохнув, она попыталась сосредоточиться. — Это одно из лучших молодых вин, которые я пробовала в этом году.
— У меня есть другое вино, постарше. Думаю, тебе должно понравиться. — Начо отодвинулся, чтобы налить вино в бокалы, и Грейс заметно расслабилась.
— Надеюсь, ты не жульничаешь.
— Мне это не нужно, Грейс. Вот, попробуй…
— Да, — произнесла она, — это исключительное вино. Оно старше, богаче и сложнее, чем все вина, которые я пробовала в Англии. Я чувствую несколько сортов винограда. — Она без запинки назвала их.
— У тебя очень тонкий вкус, Грейс.
— Разве не за это ты мне платишь? — с легким удивлением спросила она.
Ему нравилась Грейс. И по мере того, как она описывала нотки шоколада и корицы, оттенки черной смородины и вишни, она нравилась ему все больше и больше.
— Могу ли я что-то сделать, чтобы ускорить ход дела?
— Ты имеешь в виду, могу ли я гарантировать сейчас, что Элиас сделает заказ? — уточнила она. — Боюсь, что нет. Мне нужно узнать гораздо больше о методах производства вина, прежде чем мы перейдем к этому этапу.
Начо был разочарован тем, что тон Грейс стал таким деловым. Но еще больше его разочаровало то, что заказ не будет немедленно размешен. Как правило, фамилия Акоста служила ключом почти ко всем дверям. И вдруг получить отказ — неслыханно!
Его задумчивый взгляд задержался на ее лице. Он вспомнил ее на свадьбе Лусии, она была прекраснее, чем когда-либо. Она завораживала его, и он знал, что под этой внешностью скрыт стальной стержень, и это немного уравнивало их.
— Уверяю тебя, все выглядит очень перспективным и многообещающим, — сказала Грейс.
— Не могу не согласиться.
Грейс пропустила иронию мимо ушей. Что скрывалось за этим невозмутимым фасадом? Хорошо знакомый с тайнами, Начо подумал, что под бравадой Грейс прячется целая вселенная. Ему пришло в голову, что она, должно быть, много плакала, потеряв зрение. Кто поддержал ее, когда она была сломлена? Она напоминала ему раненую птицу, которой суждено было выжить.
— У этого вина очень сложный букет, и аромат очень отчетлив, — произнесла Грейс, поднеся бокал ближе к носу.
— В этом я с тобой согласен, — ответил он, с интересом глядя на Грейс.
— Тогда почему ты хмуришься?
— Разве?
— Не отрицай. Я прекрасно слышу это в твоем голосе, Начо.
— Постараюсь поменьше хмуриться, — хмыкнул он.
— Улыбнись, — попросила она. — Вина действительно прекрасные. Тебе есть чему радоваться.
Ему было удивительно хорошо в компании этой необыкновенной женщины — вне постели.
— Твои вина на самом деле хороши, — продолжала она. — Я даже собираюсь простить тебе некоторые прегрешения.
— Я даже не знал, что в чем-то виновен.
— Что ж, я собираюсь перейти к следующему пункту своих изысканий.
— К какому же? — подозрительно спросил он.
— Выпью за твое здоровье, — ответила она с обезоруживающей улыбкой.
Они оба взялись за один бокал, и их пальцы соприкоснулись. Грейс отдернула руку. А внутренний голос Начо предупреждал его о том, что он ввязывается в опасную игру, потому что чувствовал, что хочет гораздо большего.
— Было бы лучше выдержать это вино еще год, — деловым тоном произнесла Грейс, не зная, что внимание Начо приковано к ее губам. — Теперь я могу сказать тебе, что мы пока не будем заказывать это вино. Я бы попробовала его еще раз в следующем году.
— В следующем году? — изумленно повторил он. — Ты очень уверена в себе, Грейс.
— А почему я не должна быть в себе уверена? — удивилась она. — Или ты думаешь, я к тому времени уйду от Элиаса?
— Понятия не имею, — пожал он плечами.
Грейс могла быть очень загадочной и одновременно удивительно открытой. Но он не привык к загадкам, когда дело касалось женщин. Не привык, чтобы от него что-то скрывали. Но Грейс была другой. Она была прямой и откровенной. Скорее всего, она просто подойдет к нему и прямо скажет, чего хочет.
«Пожалуй, будет интересно», — думал про себя Начо, наблюдая, как она перекатывает вино во рту.
— Мне нужно немного времени, — сказала она, ощупывая поверхность стола, чтобы поставить бокал. — Я бы хотела сделать небольшие предварительные заметки. Мне стоит предупредить Элиаса по электронной почте, что завтра я возвращаюсь домой?
Ни одна женщина прежде не произносила таких завуалированных угроз в его адрес. А Грейс сделала это так тонко, что он должен был придумать столь же элегантный способ наказать ее за это.
— Ты упомянула о том, что должна оценить производство вина, — заметил он, отодвинувшись от стола. — Так что завтра ты уехать не можешь. И есть еще одно событие, о котором, я уверен, ты хотела бы узнать поподробнее.
— Ну, если ты хочешь, чтобы я осталась…
«Чертовски умна, — подумал он. — Повернула разговор так, будто это моя идея».
— Я хочу, чтобы ты закончила свою работу, — произнес он. — И я жду положительного результата.
— Конечно.
«Я не готов позволить тебе уехать, — решил Начо, когда увидел, как уголок ее рта поднялся в полуулыбке. — Я хочу знать о тебе больше. Я хочу знать о тебе все».
— А что за событие? — поинтересовалась Грейс.
— Одно из самых безудержных празднований в году и самых важных, — сказал он серьезным тоном.
— А ты уверен, что для меня важно узнать о нем подробнее?
— Определенно. — Ему доставляло огромное удовольствие дразнить Грейс.
Когда Грейс потянулась за ноутбуком, она каким-то образом ослабила хватку, и компьютер выскользнул из ее рук, зацепив за собой бокалы и бутылки. Осколки стекла и винные брызги разлетелись по всему залу.
— Все нормально. — Начо одной рукой удержал Грейс от падения, а другой перехватил ноутбук, прежде чем он приземлился на каменный пол.
— Я чувствую себя идиоткой! — сердито воскликнула Грейс.
— Ничего не пострадало, кроме твоей гордости. — Он заметил, что Грейс готова расплакаться.
— Я тебя задела? — спросила она, быстро взяв себя в руки.
— Ты сильно расстроишься, если я скажу «нет»?
Когда она улыбнулась, его сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Он импульсивно потянулся вперед, чтобы что-то сказать или приободрить ее. Но когда Грейс повернула к нему свое печальное лицо, он почувствовал, что того, что сейчас происходило между ними, уже недостаточно.
Начо наклонился и поцеловал ее. Это был сумасшедший, необузданный порыв — и гораздо более убедительный, чем он мог себе представить.
