— Классная тётка, пьет, понимаешь, как лошадь, — сообщил Рано, улыбаясь во весь рот. — Мы закусить забыли. Может, у вас тут чего есть…
В несколько прыжков Харитон оказался рядом, и взгляд его тут же упал на прожжённую в нескольких местах сумочку. Он замер, и глаза его заблестели хищным блеском.
— Ну вот и всё, — сказал он почти умиротворённо. — Вот и всё. Судьба выбирает достойных. — Он оттолкнул Рано и вцепился в Печать, рванул её на себя, сорвав тонкий кожаный ремешок с плеча Дины. — Свен! Плевать на петуха, пошли.
Он, загадочно улыбаясь, потрепал Дину за щёку, перешагнул через Портека и, держа Печать перед собой на вытянутых руках, двинулся прочь от хижины, полный уверенности в том, что овладел лампой джинна. Теперь весь мир был в его руках, и города, похожие на чайные сервизы, уже маячили перед ним над близким горизонтом.
Человек во френче с сожалением глянул на дичь, почти готовую к употреблению, и бросился за ним, на ходу вытаскивая из вместительного кармана галифе 9-миллиметровый «Лохер».
— Какие всё-таки люди бывают, скажи, — возмутился Рано, когда оба они скрылись за поворотом тропы. — Хорошо, хоть закусь оставили. — Он поднялся и, держась за ушибленный бок, направился к тлеющему костру.
Дина, держась за изгородь, тоже вошла во двор и, с трудом сохраняя равновесие, достигла плетёного кресла. Печати, навсегда остывшей, уже бесполезной, уже не таящей никакой грозы, ей не было жаль, и её абсолютно не интересовало, чем закончится разборка между бывшим гражданином Стругачём и его придурковатым сообщником. Аппетита тоже не было. Было только чувство избыточной лёгкости во всём теле и отрешённой усталости, которая приходит, когда дело сделано и в ближайшее время ничего срочного не предвидится. Ей только подумалось, что этот пьяница, который сейчас пытается схватить голыми руками жареного петуха, наверное, тоже числился в запасе у Нити Неизбежности, которая невидима, а потому всесильна, и у неё в запасе неограниченное число попыток…
Восход Последней Луны, Пекло Самаэля.
Пейзажи один нелепее другого менялись через каждые несколько шагов. Там, где позволял ландшафт, отряд двигался «свиньёй», ощетинившейся оружейными стволами, и на острие, словно вожак птичьего клина, решившего для разнообразия прогуляться пешком, шёл брат Ипат с обнажённым мечом в руке. Временами двигаться приходилось по узкой тропе, висящей над пропастью, из которой на длинных стеблях тянулись любопытные глаза, окружённые лепестками век, или топать сквозь строй бесформенных каменных изваяний, на которых, словно сморчки, росли мозги самых разнообразных форм и размеров — тогда несколько бойцов сбивались плотной группой вокруг поручика и Лиды, а прочие шли россыпью, беря на прицел любой шорох, всхлип, шелест, скрип, подозрительную тишину.
Несколько раз Онисим пытался протестовать против такого внимания к своей персоне, но все, включая унтера Мельника, отвечали, что желают видеть своего командира живым. Накануне на кратком привале брат Ипат провёл с бойцами политинформацию, сообщив, что если поручика или его подружку убьют, то им останется только труп, который они даже похоронить не смогут, а неистребимые сущности могут оказаться где угодно, только не здесь. Получалось, что подразделение выполняло лишь один приказ своего командира — во время движения придерживаться азимута 106, в крайнем случае — 108.
Противник то ли отсутствовал, то ли умело маскировался, а это могло означать, что регулярная армия Несравненного либо потеряла их след, либо вновь собирается применить оружие массового поражения.
Неожиданно со стороны гигантского покрытого рыжей плесенью черепа, по глазницы вросшего в коричневый песок, потянуло свежим ветерком, который нёс в себе запахи, невозможные во владениях Самаэля, — стриженой травы, мёда и далёкого костра.
— Вот теперь уже скоро… — Брат Ипат покинул своё место в строю и оказался рядом с поручиком. — Скоро мы расстанемся, брат Онисим. Навсегда.
— С чего ты взял?
— Скоро сам поймёшь. А теперь слушай меня внимательно, — Ипат перешёл на шёпот. — Пекло не терпит ничего живого, а этот ветер — он живой. Понимаешь?
— Наверное…
— Так вот. Сейчас они попрут — имя им, сам понимаешь, Легион. Не вздумай вступать в бой и своим скажи, чтоб не смели. Если кого-то убьют, он уже вас не догонит. В Спецкорпусе своих не бросают — так ведь?! Что бы там ни случилось, идите навстречу ветру и придёте туда, куда надо. Все придёте.
— Нас же в спину расстреляют!
— Оставь это мне. Идите вперёд и постарайтесь не оглядываться.
Едва он закончил фразу, справа над ломаной линией горизонта поднялась чёрная туча.
— Не оглядываться! Азимут 106. Бегом — марш! — скомандовал Онисим. — Впереди — Тушкан, я — замыкающий! — Он подтолкнул Лиду к унтеру Мельнику и добавил: — Держи при себе. Башкой ответишь.
Она даже не успела огрызнуться, как Мельник подхватил её и закинул себе на плечо. Подразделение подчинилось безропотно и слаженно — все почувствовали: командир знает, что делает, и времени на обсуждение приказа нет. Времени не было даже на то, чтобы попрощаться с братом Ипатом, который стоял, широко расставив ноги, посреди коричневой пустыни, и к нему приближалась несущаяся им вдогонку чёрная туча — безликие призраки, гвардейцы с пёсьими головами, рогатые черномордые красноглазые бестии, мускулистые жабы в костяных панцирях, они мчались вперёд, не стараясь держать строя, не пытаясь делать обходных манёвров и не открывая огня. Они были уверены в своём превосходстве, и казалось, ничто не может помешать им выполнить приказ Несравненного — взять мятежников невредимыми и обеспечить им вечность плановых истязаний в соответствии с нормативной документацией.
Когда до черепа оставалось не более сотни аршин, Онисим оглянулся, и оказалось, что между ним и волной нечисти стоит уже не один Ипат, а сотни полторы воинов с обнажёнными мечами хладнокровно крошат наступающую армию Несравненного, и напирающие сзади толпы врагов вынуждены перебираться через вязкую груду останков.
После такого зрелища желание оглядываться пропало. Унтер Мельник уже пытался собственноручно затолкнуть Лиду в одну из глазниц, за которой, словно в оконном проёме, шелестела листвой дубовая роща. Лида почему-то сопротивлялась, хотя все остальные уже были на той стороне.
— Уходим! — Поручик хлопнул Мельника по спине и глянул на Лиду так, что она тут же прекратила сопротивление.
Плевок огня, прилетевший со стороны воинства Самаэля, угодил черепу в лоб, и он, как будто был вылеплен из воска, начал плавиться и терять форму. Онисиму пришлось поторопиться, спасительная глазница уже деформировалась и в любое мгновение могла слипнуться. Оказавшись на другой стороне, он всё же успел оглянуться и сквозь узкий просвет, который затянулся через мгновение, заметил, что линии обороны больше нет, и чёрная лавина нежити заполнила всё пространство до самого горизонта.
— Ваш Бродь! — доложил старшина Тушкан. — Мы тут пленных взяли. Кто такие — не говорят. А один вообще по-нашему не понимает.
