Когда я подъехал к собору, отец Александр медленно закрыл двери храма и, тяжело ступая, подошел к машине. Только сейчас я обратил внимание на то, как он за последнее время постарел и осунулся. Но глаза его были прежними – живыми, горячими, молодыми. Да, вот уж несгибаемый человек.
– Ко мне приходил Феликс, – сказал он без всякого вступления, едва усевшись рядом со мной.
– Мне нужно об этом знать? – поинтересовался я, выруливая в сторону моста. – Вы ведь его духовник, если не ошибаюсь.
– Формально он приходил на исповедь, – моя ирония никогда не вызывала у отца Александра никакой реакции, словно он относил ее к чему-то вроде тембра голоса. – Но, полагаю, это было скорее поводом. В действительности он хотел передать вам информацию.
И отец Александр пересказал мне все то, что говорил ему Феликс. Я сидел, слушал и понимал, что, в общем-то, совершенно не удивлен, все так и должно было развиваться. Если следят за мной, значит – следят и за Феликсом. Вот только жаль, очень жаль, что в эту опасную историю впутан близкий мне человек. Внезапно я понял, что, если я потеряю еще и Феликса, моя жизнь совершенно лишится смысла. Как странно: мы думаем, что смысл жизни в достижении каких-то там целей, идеалов, открытий, и лишь теряя близких нам людей, понимаем, что без них и сама жизнь теряет этот самый смысл. Что именно в них, в этих людях, и заключается наша жизнь.
Когда близкие люди рядом, мы не понимаем и не ценим их, но теперь с каждым днем я все острее переживал отсутствие рядом со мной Веры и Валентина. Насколько я был к ним равнодушен раньше, настолько сейчас мне их болезненно не хватает. И я просто не мог потерять еще и Феликса.
Впрочем, щупальца Корпорации до него так или иначе все равно дотянулись бы. Это сам он может себя недооценивать, но я-то знаю, на что способен мой ученик. Не то чтобы я считал, что без него мы не сумеем окончательно расшифровать стоящую перед нами загадку, но – и тут я уверен – без него мы будем копаться значительно дольше.
– Я дал ему совет – оставаться дома и терпеливо ждать возвращения своих друзей, а потом направлять их ко мне, – отец Александр устало вздохнул. – А я уж найду способ переправить их в известное место.
– Для Феликса это огромный риск, – сказал я. – И для вас тоже.
– Знаю, – улыбнулся священник, – но иного варианта я не вижу. Он не может бросить своих друзей. Он уверен, что они найдут его или подадут весточку. Если Бог будет к нам милостив, мы вытащим их, и Феликс уйдет вместе с ними. Надеюсь.
– А вы? – спросил я.
Он опять мягко улыбнулся и даже словно бы помолодел:
– Мне семьдесят восемь лет, из них половина прошла в монашестве. Когда-то очень давно у меня была семья, были жена и ребенок. Нет, не пугайтесь, не нужно меня жалеть, никакой трагедии. Их отняла у меня не смерть, не болезнь, не катаклизм. Обычная мирская суета – жена в поисках лучшей жизни отправилась в Италию и там нашла себе, как она выражалась, «вариант получше».
– Именно это привело вас к Богу? – Мне, признаться, было трудно представить себе нашего епископа в роли мужа и отца. Хотя нет, в роли отца – пожалуй.
– Напротив, это меня едва не отвратило от Него, – он покачал головой. – Но я как-то пережил. И постепенно у меня возникло другое понимание мира. Сейчас я ни в чем ее не обвиняю, наоборот, желаю ей всяческого счастья. Если, конечно, она еще жива. Мы были ровесниками, а семьдесят восемь – возраст не запредельный, но преклонный. Впрочем, довольно об этом. Я говорю это лишь к тому, что я свое пожил и теперь благодарен Богу за каждый новый прожитый день. Я не боюсь, знаете ли.
– Если они возьмут вас, то не исключено, что они будут вас пытать, – хмуро, потому что меня почти ужасала такая перспектива, предупредил я.
Но, похоже, отца Александра эта перспектива ужасала значительно меньше.
– Да, я понимаю, – спокойно кивнул он. – Но я, видите ли, как это ни странно прозвучит, прагматик. Пытки – это ужасно, разумеется. И это пугает. Но место, которое я вам указал, чтобы спрятать ваших людей и оборудование, хорошо тем, что там не только есть, где скрыться, оттуда, кроме того, легко уйти незамеченным, а незваных гостей видно издалека. Это я говорю на тот случай, если меня все-таки сломают, и я начну говорить. Человек слаб, а я всего лишь человек. Но, – он вдруг выпрямился, – смею надеяться, что у меня есть некоторая надежда не сломаться. Видите ли, в самом начале моего духовного поприща я практиковал то, что, в общем-то, сейчас Церковь осуждает, – самоистязание. Я носил власяницу и вериги, бичевал себя и спал на гравии. Потом я, разумеется, понял, что это не путь к Богу. Что искать страданий самому столь же неправильно, как и бежать от тех, которые даруются свыше. Но все же определенная закалка у меня есть.
– Скажите мне, отче, – я, наверно, уже спрашивал его об этом раньше, но никогда не слушал ответ, – если Бог милосерден, зачем он посылает нам страдания?
– Об этом написано много. Подобные сочинения называются теодицея – оправдание Бога. На мой взгляд, лучшая теодицея – библейская Книга Иова. Но я не буду морочить вам голову пространными рассуждениями, а приведу два простых примера. Зачем сталь закаляют то в огне, то в холоде? Чтобы становилась крепче. Зачем хирурги причиняют боль своим пациентам? Чтобы избавить их от большей боли или даже смерти.
– Но что может быть хуже, страшнее, ужаснее потери близкого человека?
Его ответный взгляд был внимателен и как-то странно глубок. Откровенно говоря, я никогда не верил в эту ерунду, что, мол, глаза – зеркало души, но у него в глазах, кажется, я впервые увидел эту самую душу.
– Да вы ведь и сами знаете, – произнес наконец он. – Страшнее, намного страшнее, когда любящие становятся чужими. И даже врагами. Вот это и есть ад на земле.
Я медленно кивнул.
– Алекс, – прервал он наконец молчание, – я не все еще рассказал. И, как мне кажется, это самое серьезное. Скажите, с чем у вас ассоциируется выражение «источник вод»?
– Источник вод? Ну… родник, водопад, ключ, фонтан.
Отец Александр задумчиво покачал головой:
– Не похоже. Это выражение упомянул Феликс. Он говорил, что звезда Полынь уже упала на источник вод. И настоятельно велел вам это передать.
Я пожал плечами:
– Ни с чем не ассоциируется. Воды, глубины, волны. Может быть, источник волн?
– Нет-нет, именно источник вод, – сказал он. – Это из Апокалипсиса. Третий ангел вострубил, и…
Уже не слушая, я резко ударил по тормозам. Я понял!
Источник вод, источник волн…
Боже мой, до чего же просто!
Если хочешь спрятать травинку так, чтобы ее никогда не нашли, спрячь ее на лугу. А листок дерева – в лесу. Мир, в котором мы живем, наполнен радиосигналами, от супердлинных до ультракоротких волн. Мы искали среди этих сигналов чужой, посторонний, навязывающий нам свою злую волю. Но что, если этот «чужой» сигнал вовсе не чужой? Если он самый обычный, только слегка дополненный?
