* * *
Обед был почти милым.
Они поддерживали ничего не значащую беседу, и разговор замирал всего несколько раз. И даже тогда молчание не было тягостным, разбавляемое позвякиванием серебряных столовых приборов и фортепианной музыкой Гектора Гайтера, доносящейся из лампового радиоприемника.
Итан был практически уверен, что уже видел эту комнату на одном из мониторов Пилчера. Если он не ошибался, камера была вмонтирована в штукатурку в углу потолка над кухонным буфетом.
Он знал наверняка, что когда собираются трое или больше человек, спецы Пилчера по надзору уделяют наблюдению за таким сборищем особое внимание.
В этот самый миг за ними наблюдали.
* * *
После десерта они играли в «монополию». Настольные игры были очень популярны на званых обедах: они имели четкие правила и позволяли людям смеяться, шутить и общаться с большей непосредственностью, деля чувство цели и соперничества.
Мужчины против женщин.
Тереза и Меган вскоре захватили Парк-плейс и Променад.
Итан и Брэд сосредоточились на инфраструктуре – железных дорогах, коммунальных службах, водопроводных станциях.
Около девяти тридцати Итан положил крошечный металлический башмачок на Променад.
Засим последовало банкротство.
* * *
Бёрки помахали Фишерам с подъездной дорожки – молодая пара стояла рука об руку на освещенном переднем крыльце. Хозяева и гости перекрикивались, сообщая о том, как им было весело, обещая скоро снова собраться вместе.
Тереза и Итан отправились домой.
На улице не было никого, кроме них двоих.
Сверчок стрекотал из динамика, спрятанного в кустах, мимо которых они прошли, и Итан поймал себя на том, что притворяется, будто сверчок настоящий. Будто все это настоящее.
Тереза потерла локти.
– Хочешь, дам тебе свою куртку? – спросил Итан.
– Я в порядке.
– Милая супружеская пара, – сказал Бёрк.
– Пожалуйста, никогда так со мной не поступай, дорогой.
– Не поступать как?
Она снизу вверх взглянула на Итана в темноте.
– Ты знаешь.
– Не знаю.
– Поверхностная беседа. Заполнение тишины всякой чепухой. Я занимаюсь этим каждый божий день и буду продолжать делать то, что мне велят. Но я не могу заниматься этим с тобой, такого я не вынесу.
Итан мысленно вздрогнул. Гадая, есть ли поблизости микрофон, который улавливает эту беседу. Судя по его ограниченному опыту в горе и изучению отчетов наблюдателей, он знал, что услышат ли беседу, ведущуюся на улице, или не услышат – вопрос везения. Даже если их разговор записывался, не похоже, чтобы Тереза открыто нарушала какое-то правило. Но она подступила опасно близко к сумрачной территории. Она признавала странность ситуации и выражала вслух неудовлетворение тем, как тут обстоят дела. По крайней мере, последний обмен репликами тянул на рапорт.
– Веди себя осторожнее, – сказал Итан почти шепотом.
Тереза выпустила его руку и остановилась посредине улицы, уставившись на него глазами, на которые начали наворачиваться слезы.
– Рядом с кем? – спросила она. – Рядом с тобой?
* * *
Посреди ночи телефон Итана зазвонил.
Он спустился по лестнице и взял трубку.
– Простите, что так звоню поздно, – сказал Пилчер.
– Да ничего. Всё в порядке?
– Нынче вечером я перемолвился словцом с Аланом. Он сказал, что вы с ним были сегодня в морге.
– Да, он был весьма услужлив.
– Это нелегко, – сказал Пилчер. Голос его стал хриплым, будто он начал плакать. – Итан, вы должны кое о чем узнать.
Глава 07
Аудитория Кан,
Северо-Западный университет,
Чикаго, 2006
Аудитория на тысячу мест была полна, и огни, сияющие из оркестровой ямы, слепили глаза.
Двадцать лет назад после чтения лекции при полном аншлаге он был бы в экстазе ближайшие несколько дней, но он давно уже оставил волнение позади. Этот лекционный тур, если не считать сбора столь необходимых средств, не приблизит его к завершению работы. В последнее время ему хотелось лишь одного – быть в своей лаборатории. Ему оставалось провести в этом мире лишь семь лет, и следовало считать каждую секунду.
Когда аплодисменты стихли, он выдавил улыбку, поднял глаза от своих записок и положил руки на кафедру.
Вступление он мог произнести по памяти. Дьявол, он мог бы произнести по памяти все, это была десятая и последняя лекция цикла.
Он начал:
– Приостановленная жизнедеятельность – это не концепция науки двадцатого века. Не мы ее изобрели. Она принадлежит, как и все великие загадки мироздания, самой природе. Возьмем семя лотоса. Оно все еще может давать ростки спустя тринадцать сотен лет. Споры бактерий, открытые в пчелином улье, идеально сохраняются и жизнеспособны спустя десятки миллионов лет. И не так давно ученые из Уэстчестерского университета успешно оживили бактерию, которая двести пятьдесят миллионов лет была замурована в соляных кристаллах глубоко под землей. Квантовые физики, похоже, намекают на возможность путешествия во времени, и, хотя это интригует, их теории применимы лишь к частицам на субатомном уровне. Настоящее путешествие во времени не нуждается в пространственно-временных туннелях или конденсаторах временных потоков
[12]
.
В аудитории прошелестел смех. Эта фраза всегда заставляла смеяться.
Он улыбнулся всем лицам, которые не мог видеть.
Как будто их там вообще не было.
Не было ничего, кроме спрессованной энергии, огней и жара огней.
– Настоящее путешествие во времени уже здесь, – сказал он, – оно было тут целую вечность, происходило в природе; вот туда мы, ученые, и должны смотреть.
То была сорокапятиминутная презентация, и в течение всего времени его мысли витали где-то в других местах – в крошечном городке Заплутавшие Сосны, в Айдахо, который все больше и больше ощущался домом.
С его коллектором Хавьером, который пообещал доставить десять новых «рекрутов» к концу года.
С последней фазой его исследований и предстоящей продажей их результатов военным – продажей, которая полностью покроет все грядущие расходы.
Закончив лекцию, он принялся отвечать на вопросы; люди выстроились в очередь к микрофону, установленному перед центральным проходом.
