– Отлично, тогда принесите мистеру Ноксу выпить на террасу. Кейд! Клэр! Мы садимся за стол!
– Да, мама, – отозвался Кейд.
Все переместились на террасу. Стоял теплый вечер, дул легкий ветерок, в черном бархатном небе сиял ясный месяц. Роскошный вид на залив Нантакет, который царственно распростерся перед взором, поражал воображение… ну, если не присматриваться к вычурному дому Дрисколлов. Дэниел представился отцу Кейда, Джо Дрисколлу, который не встал со стула, чтобы обменяться рукопожатиями, а лишь кивнул и добродушно произнес:
– Рад, что вы к нам присоединились!
Его руки были сложены на коленях; одна рука тряслась как мексиканский прыгающий боб, и Дэниел вдруг вспомнил слова Ренаты о том, что у Джо Дрисколла болезнь Паркинсона. Дэниел кивнул:
– Спасибо.
После Джо Дрисколла Дэниел познакомился с Робинсонами, Кентом и Кэти.
– Нам сказали, что вы были владельцем «Пляжного клуба», – заметила Кэти.
– Очень давно.
– Мы целую вечность висим в листе ожидания, – сказала она.
– И мы, – подключился Джо Дрисколл. – Эксклюзивное место.
– Кэти и я состоим во всех клубах острова, кроме этого, – добавил Кент Робинсон. – Естественно, жене хочется туда попасть.
– М-м, – замялся Дэниел. Ему показалось, что за неудачу с клубом эти люди винят именно его. – Я больше не имею никакого отношения к «Пляжному клубу». Продал его в девяносто втором году, когда умерла жена.
Остальные молча кивнули. Джо Дрисколл здоровой рукой покачивал свой стакан, звякая кубиками льда. На террасу вышла Сьюзен, взмахнула бокалом вина.
– Так, все за стол! Кэти, ты сидишь рядом с Дэниелом, а ты, Кент, иди ко мне. Клэр, садись сюда, а Кейд…
Дэниел смотрел, как рассаживаются Робинсоны. Джо Дрисколл остался на своем месте. Взмахом руки он подозвал темнокожую девушку и отдал ей пустой стакан, чтобы та принесла еще выпить. Клэр и Сьюзен сели. Только Дэниел и Кейд застыли и явно думали об одном и том же. Стол накрыли для пиршества: каждого едока ждала тарелка с двухфунтовым лобстером, кроме того, там стояло блюдо с двадцатью початками вареной кукурузы, огромная миска зеленого салата и свежие булочки. Все было готово, не хватало только Ренаты.
Дэниел вопросительно посмотрел на Кейда.
– Она поднялась наверх, чтобы намазать лицо алоэ. Обгорела сегодня на пляже, – сказал тот.
– Кто? – поинтересовалась Сьюзен.
– Рената.
Сьюзен окинула стол взглядом, словно пересчитывая собравшихся.
– Ну надо же! Рената!
– Она наверху? – спросил Дэниел.
– Она хотела привести в порядок лицо, – повторил Кейд. – Хотя уже прошло довольно много времени… Наверное, уснула.
Клэр кашлянула в салфетку.
– Я схожу за ней, – предложил Кейд.
– Нет, пойду я, – возразил Дэниел. – Если она прячется, то только от меня.
– Прячется? Вздор! – сказала Сьюзен. – Вы оба сядьте. Николь поднимется наверх и позовет Ренату. Хорошо, Николь?
– Конечно, – кивнула та.
– Вот и отлично. Спасибо. А мы приступим к еде, иначе все остынет. – Сьюзен подняла бокал с вином и дождалась, пока Дэниел и Кейд займут свои места. – Ваше здоровье!
По задней лестнице Николь устало поднялась наверх, пребывая в отвратительном настроении. Сегодня она проработала почти четырнадцать часов без перерыва на обед и к тому же не сомневалась, что Майлз ее бросил, несмотря на все красочные обещания, которые давал, уговаривая ее уехать с ним из Южной Африки на Нантакет. Было бы несправедливо утверждать, что во всем виновата Рената. Отношения между Николь и Майлзом ухудшались все лето – он постоянно просил, чтобы она его подменила, а сам ошивался в «Курятнике» или шел на пляж с лесбиянкой-серфершей. Сьюзен Дрисколл требовала, чтобы кто-то из прислуги был всегда под рукой, и времени не оставалось ни для секса (разве что поздно ночью, но, честно говоря, Николь слишком уставала), ни для того, чтобы просто побыть наедине или хотя бы обсудить совместную зимнюю эскападу – трехмесячный сплав на каяках по рекам Ириан-Джая
[30]
. Нет, Рената тут ни при чем, хотя Николь подозревала, что девица с Майлзом переспала, – чувствовалось по голосу Майлза, когда тот позвонил сказать, что не вернется. Майлз просил Николь собрать его вещи и спрятать в кустах в конце подъездной дорожки, а еще сообщить Сьюзен, что он увольняется. Николь не поверила ушам. «Я не стану разгребать твое дерьмо! Сам собирай свои манатки и скажи все Сьюзен в глаза как мужчина!» Майлз ответил, что не может – сперва рассказал душещипательную историю о том, как его подружку-лесбиянку ударило по голове доской для серфинга и она чуть не утонула, а потом признался, что настоящая причина кроется в другом. Он не хочет возвращаться к Дрисколлам потому, что плохо поступил по отношению к Ренате. Увез ее на весь день, уговорил пропустить обед с мадам. «Ты же знаешь, что подумает Сьюзен!» – пробормотал он. О да! Николь сама так подумала, и Кейд, и все остальные тоже, когда узнали, что Майлз с Ренатой вместе на весь день улизнули. Плохо поступил, как же! Николь бросила трубку, не дав Майлзу договорить. Больше она в жизни не поверит американцу!
Николь властно, словно комендант общежития или полицейский, постучала в дверь гостевой комнаты.
– Рената! Откройте, пожалуйста! Боюсь, внизу заметили ваше отсутствие.
Тишина. Николь снова постучала, уже с такой силой, что дверь затряслась. Сколько выпила Рената – коктейля три? Небось спит теперь лицом в подушку, пускает слюни на наволочку. Николь постучала еще раз, потом открыла дверь. Просто сказать Сьюзен, что Рената не отвечает, не получится; Сьюзен любит, когда ее поручения выполняют досконально.
Николь не была детективом, но у нее хватило ума сложить два и два и моментально сделать вывод: никого нет, исчезла спортивная сумка, знаменитое кольцо с бриллиантом поблескивает на комоде. На полу валяется рубашка Майлза, белая, с чуть порванным воротником. Николь подняла рубашку. Ну да, так и есть. Эта маленькая стерва сбежала с Майлзом. Николь зашипела от злости. Ну и денек! Худший в ее жизни.
20.50
Собственно к ужину приступили почти в девять, выпив к тому времени обе бутылки шампанского. Маргарита предложила спуститься в подвал за третьей, и Рената, как более молодая и более уверенно стоявшая на ногах, пошла впереди. Подвал оказался совсем не таким страшным, как она представляла. Там стояли стиральная машина, сушка для белья, сложенный карточный стол, ящик с инструментами и стеллаж, где хранилось бутылок пятьсот вина.
– Мой тайный запас, – пояснила Маргарита. – Забрала из ресторана, когда он закрылся.
– Ого! – восхитилась Рената.
Маргарита достала с полки бутылку шампанского «Поммери» тысяча девятьсот девяностого года и вместе с Ренатой поднялась наверх.
