Маргарита помнила ледяные руки Кэндес, помнила ее испуг. Как только она выпустила ладони Кэндес из своих рук, та отвернулась.
«Кажется, Рената плачет», – пробормотала она, хотя в доме было тихо.
«Ты меня не хочешь».
«Я тебя не понимаю, – сказала Кэндес. – Ты страдаешь из-за Портера. Он причинил тебе боль, ты попросила меня приехать. Я здесь. Какие еще слова тебе нужны?»
«Ты не чувствуешь того, что чувствую я».
«И что же ты чувствуешь? Хочешь сказать, что влюблена в меня?»
Маргарита взглянула в зеркало. С короткой стрижкой она себя не узнавала. Чего она хочет? Затащить Кэндес в постель и заняться чем-то невообразимым для них обеих? Можно ли разделить любовь по категориям или она едина и неделима? Существуют ли правильные и неправильные виды любви или есть только любовь и ее объект?
«Я ничего не могу с собой поделать».
«Просто ты запуталась. Портер тебя очень сильно обидел. Ты ведь сейчас в смятении, да?»
«Ничего подобного, – возразила Маргарита. – За всю свою жизнь я никогда не была так уверена в своих чувствах. С той минуты, когда увидела тебя и ты меня поцеловала. Я думала, что ты любовница Портера, а ты меня поцеловала».
«Просто я поняла, что мы станем подругами», – торопливо сказала Кэндес.
Подругами, да. Только это было больше, чем дружба. Сотни ужинов вместе, смех в унисон, прогулки по пустоши, зимние вечера у камина, путешествие в Марокко. Всюду Кэндес, а больше ничего и не требовалось.
«С тех пор, как мы встретились…»
«Дейзи, ты сейчас расстроена и сама не понимаешь, что говоришь».
«Ты меня не любишь. Глупо было надеяться, что ты испытываешь те же чувства, что и я. У тебя есть Дэн и Рената, ты принадлежишь им».
«Ты моя лучшая подруга уже много лет. И не надо ничего менять только потому, что вы с Портером расстались. Пожалуйста, Дейзи, не надо».
Маргарита не знала, что ответить. Все уже и так поменялось. Она перешла некую грань, вручила себя как дар, с которым непонятно что делать. Хотя нет, это не дар, а бремя. Женщина, которая никому не нужна. Та девочка с костлявыми коленками в зеркале.
– Ужасно получилось, – призналась Маргарита Ренате. – Я все тогда испортила. Наговорила твоей маме такого, что вообще не следовало говорить. Я безумно ее любила и хотела, чтобы она любила меня. Она очень старалась, но мы чувствовали по-разному. В общем, она оказалась наедине с лучшей подругой и нелепым и неудобным признанием. Твоя мама сделала бы для меня что угодно – один ее приезд чего стоил! – но никогда не смогла бы разделить мои чувства. Никогда. Она попыталась сделать вид, что ничего между нами не изменилось, однако мы обе понимали, что это не так.
Да, Кэндес пыталась. Она ласково вытерла лицо подруги кухонным полотенцем, как будто та была маленькой девочкой, и крепко ее обняла. Прощальное объятие. Тогда Маргарита этого не поняла. Наверху заплакала Рената, и Кэндес побежала к ней.
«Я ей нужна», – сказала Кэндес.
Маргарита провела четырнадцать лет в размышлениях о прошлом, но сейчас не могла найти подходящих слов, чтобы рассказать Ренате о событиях того утра.
– В жизни твоей матери было что-то, о чем ты должна знать. Все ее любили, всех тянуло к ней, но никто не любил ее больше меня. Я любила Кэндес всем своим существом. А есть ли кто-нибудь, к кому бы ты испытывала подобное чувство? Может, твой жених?
– И я думала, что люблю Кейда, – ответила Рената. – Нет, я его люблю, но не так, как вы описали. Не всем существом. Я даже не знаю, что это такое.
– Ты еще совсем юная.
– Я люблю свою соседку по комнате, Экшн. Она моя лучшая подруга. Конечно, это несравнимо, мы и знаем-то друг друга всего год. Но мне кажется, что я бы без нее умерла.
Маргарита видела, что девочка пытается переварить услышанное, однако сомневалась, что ей это удалось. Вряд ли до Ренаты дошли ее слова. «Я слишком сильно любила твою маму, и эта любовь ее уничтожила».
Маргарита опустила взгляд на десерт, красивый, как на картинке из глянцевого журнала.
– Твоя мама сходила за тобой наверх и приготовила всем нам завтрак – тосты с корицей, нарезанные квадратами. Она все делала молча, только успокаивала тебя, когда ты капризничала. Со мной она не заговаривала, я тоже молчала. О чем тут говорить? После завтрака, когда мы помыли, вытерли и убрали посуду, Кэндес сказала, что хочет пробежаться.
«Ни в коем случае, ты только посмотри на улицу! – возразила Маргарита. – Погода жуткая».
Кэндес взглянула на нее, ничего не сказав, пошла наверх и вернулась уже в спортивной одежде.
«Я возьму твой джип?» – спросила Кэндес.
«Куда ты собралась?»
«На свежий воздух. Хочу проветрить голову. Я чувствую то же, что и ты, как будто я…»
«Что?»
«Так можно я возьму джип?»
«Кэндес…»
«Пожалуйста, Дейзи. Ты присмотришь за Ренатой? Иначе мне придется взять ее с собой».
«Ни в коем случае, слишком холодно. Да и тебе бы лучше не ехать. Наверняка на дорогах гололед».
«Ну и пусть, я не хочу торчать в доме!»
Кэндес уже кричала. Испуганная Рената обхватила ее колени. Что еще могла сказать Маргарита?
«Конечно, бери джип. Ключи висят на крючке у двери. Я присмотрю за малышкой, мы с ней поиграем. Все в порядке. А ты… ты будешь осторожна? Я не о машине беспокоюсь, а о тебе».
– Кэндес не ответила, она была уже в дверях. Ей не терпелось уехать.
Рената кивнула.
– Я помогла тебе раскрасить картинку в книжке-раскраске, потом мы с тобой поиграли в кубики на полу. Кэндес еще не вернулась, я включила тебе «Улицу Сезам», и ты заснула перед телевизором. Я попила чаю, вымела обрезки волос, поставила тушиться мясо.
– Вы волновались?
– Я себя успокаивала. Твоя мама, бывало, бегала по несколько часов.
– Кажется, я вспоминаю, что была здесь. Я пила чай с медом и обожгла язык. Вы пели мне на французском языке, или мы читали по-французски. Помню цветочный рисунок на диване.
– Да, – кивнула Маргарита.
Тогда Рената проснулась с плачем. У нее спутались волосы, и она хотела пить. Маргарита налила ей маленькую чашку чая, добавила мед. Вместе они сели на диван и почитали про слоненка Бабара. Когда раздался первый телефонный звонок, Маргарита не взяла трубку.
Рената уронила ложку в пустую формочку из-под мусса. Дзинь! Маргарита вздрогнула.
– Дороги обледенели. Уолтер Аркейн напился и на бешеной скорости выписывал кренделя по той самой дороге. Где ты сегодня проезжала. Он потом клялся, что не заметил Кэндес, а когда услышал удар, подумал, что сбил оленя. Остановил машину и увидел под колесами Кэндес.
