Миссис Тайлор открыла было рот, но миссис Харрис ее опередила, сообщив доверительным тоном:
— Многим чрезвычайно трудно понять стремление других людей жить в покое.
— А каким образом ваш супруг отдыхает от дел? — спросила миссис Тайлор.
— Он читает пьесы, — сказала миссис Харрис, настороженно следя за Джеймсом-младшим. — Доелизаветинские
[30]
пьесы, разумеется.
— Разумеется, — согласилась миссис Тайлор, также поглядывая на Джеймса, который наполнял ведерко песком.
— Люди на самом деле очень злы, — сказала миссис Харрис. — Я о тех, что жили с нами по соседству. Дело не только в радио. Они три раза намеренно оставляли на нашем крыльце «Нью-Йорк таймс». Однажды Джеймс чуть было не взял в руки их газету.
— Подумать только! — сказала миссис Тайлор и поднялась со скамейки. — Кэрол, никуда не уходи, скоро будем обедать.
— Ну что ж, — сказала миссис Харрис, — пора проверить, как там размещают мебель.
Миссис Тайлор не захотела показаться грубой, слишком резко прерывая беседу, и потому спросила:
— А где сейчас мистер Харрис?
— Гостит у своей матушки, — сказала миссис Харрис. — Он всегда так делает во время наших переездов.
— Разумеется, — пробормотала миссис Тайлор, чувствовавшая себя так, словно все утро произносила одно только это слово.
— Когда он там гостит, они не включают радио, — пояснила миссис Харрис.
— Разумеется, — сказала миссис Тайлор.
Миссис Харрис протянула руку, и миссис Тайлор ее пожала.
— Я надеюсь, мы станем друзьями, — сказала миссис Харрис. — Как вы верно заметили, это очень важно — иметь понимающих соседей. До сих пор нам с этим не везло.
— Разумеется, — сказала миссис Тайлор, понемногу приходя в себя. — Может, в какой-то из ближайших вечеров мы все вместе сыграем партию в бридж?
Заметив выражение лица миссис Харрис, она поспешила добавить:
— Можно и без бриджа. Просто соберемся как-нибудь вечерком.
Обе рассмеялись.
— Звучит нелепо, не так ли? — сказала миссис Харрис. — Ну, большое вам спасибо за доброе отношение.
— Всегда рады помочь. Можете прислать к нам Джеймса после обеда.
— Может, и пришлю, если вы не против.
— Разумеется, не против, — сказала миссис Тайлор. — Идем, Кэрол.
Обняв Кэрол за плечи, она повела ее к дому и на пороге остановилась, чтобы взглянуть на миссис Харрис и Джеймса. Те дошли до своего крыльца, обернулись и помахали; миссис Тайлор и Кэрол помахали в ответ.
— Можно мне сегодня пойти в кино? — попросила Кэрол. — Ну пожалуйста, мама.
— Мы пойдем туда вместе, деточка, — сказала миссис Тайлор.
По какой-то причине эта мелодия беспрестанно крутилась у нее в голове, когда они с мужем сели в поезд, следующий из Нью-Гэмпшира в Нью-Йорк. Со времени их последнего посещения Нью-Йорка прошло около года, однако эта навязчивая мелодия смутно ассоциировалась с более ранним периодом — когда ей было всего пятнадцать или шестнадцать; когда она знала Нью-Йорк только по фильмам и представляла его сплошь состоящим из пентхаусов, в которых битком набиты люди типа Ноэла Кауарда;
[32]
когда размах, стремительность, веселье и роскошь, олицетворяемые этим мегаполисом, вопиюще контрастировали с провинциальным прозябанием пятнадцатилетней девчонки, а красота была для нее чем-то недостижимым и нереальным, как сказочный мир кино.
— Откуда это? — спросила она мужа и напела мотив. — Из какого-нибудь фильма?
— Знакомая тема, — сказал муж и замычал с ней в унисон, — вот только слов не помню.
Он уселся поудобнее, откинувшись на спинку сиденья. С вещами он уже разобрался: повесил на плечики оба пальто и поднял на багажную полку чемоданы, не забыв перед тем выложить на столик свои журналы.
— Рано или поздно я вспомню, — пообещал он.
Поначалу она просто смотрела в окно, смакуя удовольствие от самого факта пребывания в поезде, где в ближайшие шесть часов у нее не будет никаких дел, кроме чтения, сна и посещения вагона-ресторана, а между тем поезд с каждой минутой будет уносить ее все дальше от детей и от кухни, а заодно — от привычных лесистых холмов, на смену которым придут возделанные поля и сады, уже слишком далекие от дома, чтобы воспринимать их прозаически.
— Я люблю поезда, — сказала она, и муж согласно кивнул, не отвлекаясь от журнала.
Впереди их ждали две чудные недели, загодя подробно распланированные, — разве что выбор конкретных театров и ресторанов был отложен на последний момент. Один старый друг отбыл в отпуск, оставив им на это время свою городскую квартиру, а состояние их банковского счета вполне позволяло сочетать поездку в Нью-Йорк с приобретением детской зимней одежды. Как только они приняли это решение, все возможные препятствия начали устраняться одно за другим — у малышки разболелось было горло, но она очень быстро поправилась; случилась авария, но водопроводчик справился с работой за пару дней; ее новые платья были вовремя подогнаны по фигуре, а скобяную лавку муж временно прикрыл под предлогом закупки новых товаров в Нью-Йорке. Сам Нью-Йорк не выгорел дотла и не подвергся карантину накануне поездки; друг не перенес отпуск на другое время, и ключи от его квартиры лежали сейчас в кармане Брэда. Все встречи были согласованы и списки составлены, включая список обязательных для просмотра бродвейских постановок и список необходимых покупок: пеленки, ткани для платьев, консервированные деликатесы, футляры для столового серебра. И вот наконец они в поезде, который неутомимо и целеустремленно выполняет свою часть программы: к исходу дня доставить их в Нью-Йорк.
Маргарет еще раз окинула взглядом уткнувшегося в журнал супруга, других пассажиров, которым также посчастливилось ехать в этом поезде, и солнечный пейзаж за окном, а потом открыла свою книгу. Мелодия все еще звучала в голове; она тихонько ее напела, и муж подхватил пару тактов, переворачивая очередную страницу.
В вагоне-ресторане она заказала ростбиф, как поступила бы и в Нью-Гэмпшире, не спеша поддаваться кулинарным соблазнам отпуска. На десерт взяла мороженое, а кофе пила уже второпях, вдруг с волнением обнаружив, что до Нью-Йорка остался лишь час езды и пора уже готовиться к выходу (собственно, вся подготовка заключалась в тщательном надевании пальто и шляпки, пока Брэд будет доставать с полки чемоданы и засовывать в них поездное чтиво). Они загодя переместились в тамбур и простояли невыносимо долгий тоннельный перегон, то отрывая от пола чемоданы, то опуская их вновь и с каждым разом сдвигаясь еще на дюйм ближе к двери.
