Вечер превратился в ночь, и таверны начали сливаться в одно размытое пятно. Призрак негромко проклинал Квеллиона, говоря об убийствах и об алломантах, которых Гражданин сделал своими пленниками. Призрак не пытался распространять слухи о том, что Квеллион и сам был алломантом – он предоставил это более аккуратному Бризу. Иначе могло показаться, что Призрак слишком уж сильно хотел от него избавиться.
* * *
– За Выжившего!
Призрак выпрямился, поднял кружку с вином и улыбнулся посетителям очередной таверны.
– За Выжившего в огне! – крикнул кто-то, указывая на Призрака.
– За смерть Гражданина! – Дарн поднял собственную кружку, из которой почти не пил. – Чтоб ему подохнуть, этому лжецу, который обещал нам свободу, а сам сел на трон!
Призрак снова улыбнулся и глотнул вина. Он и не знал, что просто сидеть и разговаривать с людьми может быть так утомительно. Пьютер оберегал тело от усталости, но с усталостью души он справлялся плохо.
«Интересно, что подумала бы Бельдре, увидев все это? Люди приветствуют меня. Ей бы наверняка понравилось. Она сразу забыла бы про то, как я разнылся о своей бесполезности».
Призрак мысленно себя одернул. Она же его заложница и явно пыталась подольститься к нему, чтобы вернуть себе свободу. Но он постоянно возвращался к их разговору, снова и снова припоминая подробности. Хоть он и наговорил глупостей, она положила руку ему на плечо. Наверняка не просто так?
– Ты в порядке? – наклонился к нему Дарн. – Это твоя десятая кружка за вечер.
– Все хорошо, – покачал головой Призрак.
– Ты выглядишь каким-то задумчивым.
– Мне и впрямь нужно о многом подумать.
Дарн с хмурым видом выпрямился, но больше ничего не сказал.
Что-то в разговоре с Бельдре беспокоило Призрака даже в большей степени, чем его собственные глупые речи. Ей явно не нравилось, что натворил брат. Если сам Призрак будет у власти, станет ли она относиться к нему, как к Квеллиону? Будет ли это к худшему или к лучшему? Она ведь уже сказала, что они похожи. И еще:
«Власть – ужасная штука…»
Призрак поднял голову и посмотрел на людей у барной стойки, которые снова выпили за его здоровье, как было уже не раз в других тавернах. Кельсер умел справляться с льстецами. Если Призрак хочет стать таким же, следовало научиться еще и этому.
С другой стороны, разве плохо стать всеобщим любимцем? Вести за собой людей? Раз и навсегда попрощаться со старым Призраком и перестать быть мальчишкой, незначительной величиной – превратиться из ребенка в мужчину, которого все уважают… Разве он не заслуживает уважения? Он ведь уже не мальчик, а человек с повязкой на глазах, о котором ходят невероятные слухи: дескать, ему не нужен свет, чтобы видеть, или будто он чувствует, если где-то пожар.
– Они тебя любят, – прошептал Кельсер. – Ты это заслужил.
Призрак улыбнулся. Он не нуждался в других подтверждениях. Он встал, вскинул руки – и толпа разразилась приветственными криками.
Как давно он этого ждал! И долгое ожидание лишь сделало награду слаще.
* * *
Желание Охранителя создать разумную жизнь и привело к тому, что равновесие пошатнулось. Охранитель знал: ради того, чтобы наделить человечество ясным и независимым разумом, придется пожертвовать частью себя, своей собственной души и позволить этой части перейти к людям. В результате он стал самую малость слабее своего противника – Разрушителя.
Это и впрямь было малостью по сравнению с их силами как таковыми. Но с течением эпох этот скрытый изъян должен был позволить Разрушителю превзойти Охранителя и положить конец существованию всего мира.
И тогда они заключили сделку. Охранителю достались люди – создания, в которых было больше его силы, чем силы Разрушителя. Независимую форму жизни, наделенную способностью мыслить и чувствовать. Разрушитель взамен получил обещание – и гарантию, – что сможет уничтожить то, что они создавали вместе. Таков был договор.
Договор, который Охранитель в конце концов нарушил.
54
Проснувшись, Вин ничуть не удивилась, когда поняла, что ее связали. Но металлические оковы весьма удивили.
Еще не открыв глаза, рожденная туманом потянулась к своим металлам. При помощи стали и железа она, возможно, сумеет превратить оковы в оружие. А пьютер…
Металлов не было.
Зажмурившись, чтобы не выдать нахлынувшую панику, Вин обдумывала случившееся. Сначала ее заперли в пещере вместе с Разрушителем. Потом явился друг Эленда, предложил вино, и она предложение приняла. Рискнула.
Сколько времени она провела без сознания?
– Ваше дыхание изменилось, – произнес кто-то. – Вы явно пришли в себя.
Вин тихонько выругалась. Существовал очень легкий способ лишить алломанта сил – даже более легкий, чем заставлять его поджигать алюминий. Достаточно всего лишь в течение некоторого времени держать его под действием снотворного, и тело само избавится от металлов. Сознание, затуманенное долгим сном, постепенно прояснялось, и Вин поняла, что именно это и произошло.
Вокруг было тихо. Она ожидала увидеть тюремную камеру, но, открыв глаза, обнаружила скромно обставленную комнату. Сама Вин лежала на скамье, ощущая под головой жесткую подушку. Оковы были присоединены к цепи длиной в несколько футов, которая, в свою очередь, соединялась с основанием скамьи. Рожденная туманом осторожно потянула цепь и поняла, что та закреплена основательно.
Движение испугало двух стражников, которые стояли возле скамьи. Вздрогнув, они схватились за посохи и настороженно уставились на узницу. Вин спрятала улыбку: отчасти она гордилась тем, что вызывала такой страх даже прикованная и лишенная металлов.
– Вы, леди Венчер, представляете собой проблему.
Голос раздавался откуда-то сбоку. Вин приподнялась на локте и выглянула из-за поручня скамьи. У дальней стены – футах в пятнадцати – спиной к ней стоял бритоголовый человек в просторном одеянии. Он смотрел в большое окно, обращенное на запад, и заходящее солнце окружало его фигуру яростным кроваво-красным сиянием.
– Что же мне делать? – проговорил Йомен, по-прежнему не глядя на Вин. – Одна частица стали, и вы убьете моих стражников их собственными пуговицами. Немного пьютера, и вы поднимете эту скамью, а потом с ее помощью выберетесь из комнаты. Разумнее всего было бы заткнуть вам рот, постоянно держать под действием снотворного или убить.
Вин хотела ответить, но лишь закашлялась, инстинктивно пытаясь зажечь пьютер, чтобы стать сильнее. Отсутствие металла было подобно отсутствию руки или ноги – она даже представить себе не могла, что будет так сильно страдать без металлов. Считалось, что алломантия не вызывает привыкания, как некоторые травы или яды. Однако в эту секунду Вин поклялась бы, что все ученые и мыслители жестоко ошибались. Продолжая кашлять и ощущая озноб, она села.
