– Стойте, – перебил Эленд. – Шестнадцать чего?
– Алломантических металлов, – повторил Йомен.
– Их же четырнадцать.
– Мы знаем о четырнадцати, если предположить, что ваша супруга была права, говоря о металле, который является парой к алюминию, – покачал головой Йомен. – Однако четырнадцать – слабое число. Алломантические металлы идут парами, группируются по четыре. Похоже, есть еще два неоткрытых, и всего их шестнадцать. Два на два, на два, на два. Четыре металла для души, четыре для разума, четыре для тела и четыре для времени.
«Шестнадцать металлов…»
Эленд снова посмотрел на мальчика. Боль. Эленд однажды испытал такую боль – в тот день, когда отец приказал избить его. Избить до смерти. Избить так, чтобы в нем проснулся алломантический дар.
Только через боль можно стать алломантом.
«Вседержитель!» – потрясенно подумал Эленд.
Он метнулся прочь от Йомена, обратно в ту часть лазарета, где лежали раненые солдаты.
– Тут есть затуманенные? – спросил он требовательно.
Раненые растерянно уставились на него.
– Кто-то из вас болел? После того как я заставил вас выйти в туман? Скажите, мне надо знать!
Один из раненых медленно поднял уцелевшую руку:
– Меня забрал туман, господин. Простите. Наверное, это увечье – наказание за…
Эленд бросился вперед, не дав ему договорить, и вытащил запасной флакон с металлами.
– Выпей это! – приказал он.
Солдат поколебался, но выпил. Эленд в ожидании присел рядом с койкой. Сердце его бешено колотилось.
– И… что, мой господин? – спросил солдат.
– Что-нибудь чувствуешь?
– Усталость, мой господин, – пожал плечами солдат.
Эленд зажмурился, вздохнул:
«Это была глупая…»
– Ох, странно-то как, – вдруг произнес солдат.
Эленд распахнул глаза.
– Я… я не знаю, как это объяснить, – проговорил солдат, отрешенно глядя перед собой.
– Зажги его, – подсказал Эленд и воспламенил бронзу. – Твое тело само знает, как это делается, надо просто дать ему волю.
Солдат нахмурился, наклонил голову. И начал излучать алломантическую пульсацию.
Снова зажмурившись, Эленд тихо выдохнул.
Подошел Йомен и встал позад:
– Что происходит?
– Туман никогда не был нашим врагом, Йомен, – ответил Эленд, снова закрывший глаза. – Он просто пытался нам помочь.
– Помочь? Каким образом? О чем вы говорите?
Эленд размежил веки:
– Туман не убивает, Йомен. Он заражает. Заражает алломантией. Дает силу. Дает возможность сражаться.
– Мой господин! – Эленд повернулся и увидел, как в лазарет ввалился измученный солдат. – Колоссы атакуют! Колоссы идут на городские стены!
Эленд вздрогнул:
«Разрушитель. Он знает, что я обнаружил, – он знает, что должен атаковать немедленно, а не ждать подкрепления.
Потому что я знаю его тайну!»
– Йомен, соберите весь металлический порошок, какой только сумеете отыскать в городе! – заорал Эленд. – Пьютер, олово, сталь и железо! Пусть каждый, кто перенес туманную болезнь, выпьет свою долю!
– Зачем? – растерянно спросил Йомен.
Эленд повернулся к нему с улыбкой:
– Потому что они стали алломантами. Этот город не сдастся так легко, как предположили некоторые. Если я вам понадоблюсь, ищите меня на передовой!
* * *
В числе «шестнадцать» есть что-то особенное. В частности, оно является знаком, который Охранитель подал человечеству.
Охранитель знал еще до того, как сотворил для Разрушителя тюрьму, что не сможет общаться с людьми. Поэтому и оставил ключи – подсказки, которые Разрушитель не мог исказить. Знаки, связанные с основополагающими законами Вселенной. Число должно было указывать на необычность происходящего и предназначалось для того, чтобы помочь.
Нам понадобилось много времени, чтобы разобраться, но, когда мы в конце концов все поняли, хоть это и случилось достаточно поздно, события начали развиваться очень быстро.
Что же касается другой роли этого числа, то… даже мне она по-прежнему непонятна. Ограничимся пока тем, что оно представляет собой одно из следствий тех законов, по которым живет весь мир и вся Вселенная.
71
Сэйзед слегка нахмурился, постукивая пером по металлической бумаге.
– То, что вы сейчас мне рассказали, почти не отличается от того, что я знал раньше, – заметил он. – Разрушитель изменял лишь детали – видимо, чтобы я ничего не заметил. Он явно пытался заставить меня поверить в то, что Вин и есть Герой Веков.
– Он хотел, чтобы она освободила его, – проговорил Хаддек, предводитель Первого поколения.
Его соратники кивнули.
– Может быть, она и не была Героем? – предположил один из них.
Сэйзед покачал головой:
– Я верю, что это она. Пророчества все равно говорят о ней – даже те первоначальные, о которых вы мне рассказали. Они говорят о том, кто жил отдельно от террисийского народа, властвовал над людьми и был бунтарем, застрявшим между двумя мирами. Разрушитель просто подчеркнул, что все это относится к Вин, поскольку хотел, чтобы она его освободила.
– Мы всегда считали, что Героем будет мужчина, – прохрипел Хаддек.
– Как и все остальные. Но вы и сами отметили, что во всех пророчествах применяются нейтральные местоимения. Это не может быть случайностью: такими выражениями в старом Террисе просто так не пользовались. Средний род был избран для того, чтобы мы не знали, окажется Герой мужчиной или женщиной.
Несколько древних террисийцев закивали. Они трудились при слабом синеватом свете каменных ламп в зале с металлическими стенами, который, как понял Сэйзед, был для кандра чем-то вроде священного места.
Хранитель продолжал постукивать пером и хмуриться. Что же его беспокоило?
«Говорят, я буду нести будущее целого мира в своих руках…»
Слова Аленди, записанные им в дневнике давным-давно. Эти слова, по свидетельству Первого поколения, были правдивы.
Вин могла сделать кое-что еще. Но сила Источника Вознесения иссякла. Закончилась. Как же можно было сражаться без нее? Сэйзед посмотрел на сидевших перед ним древних кандра.
– Так в чем же все-таки заключается сила Источника Вознесения?
