В тот день, когда он записал все цели и планы их шайки на дощечке, Вин была поражена тем, насколько вероятной сделалась невероятная задача. В тот день она наконец начала верить, что Кельсер перевернет Последнюю империю.
«Отлично. Как и Кельсер, я начну с перечисления того, в чем я уверена».
В Источнике Вознесения действительно находилась сила, так что в этом истории не обманывали. Также существовало нечто живое, заточенное в самом Источнике или возле него. Оно обманом заставило Вин воспользоваться полученными возможностями, чтобы разрушить связывавшие его узы. Вероятно, она сумела бы уничтожить Разрушителя, но взамен просто отказалась от всего.
Вин задумчиво постукивала ногтем по обложке дневника. Обрывки воспоминаний все еще хранились в ее памяти – воспоминаний о том, на что походило обладание силой. Это было потрясающее чувство, и вместе с тем оно казалось чем-то естественным и правильным. Фактически пока сила находилась у Вин, все выглядело естественным. Устройство мира, жизнь человечества… Заодно с силой пришло и знание.
Это представлялось странным. Следовало сосредоточиться на уже известном и только потом размышлять о том, что необходимо сделать. Сила была реальна, и Разрушитель был реален. Он мог в какой-то степени влиять на мир, даже пока пребывал в заточении: Сэйзед подтвердил, что найденный им текст изменен в пользу Разрушителя. Теперь Разрушитель свободен, и Вин предполагала, что за жестокими убийствами в тумане и пепельными дождями стоит именно он.
«Впрочем, ни в том ни в другом я по-настоящему не уверена».
Что она знала о Разрушителе, если едва соприкоснулась с ним, в тот же момент выпустила на свободу? Он стремился уничтожать, но при этом не выглядел воплощением простого хаоса. Свои действия Разрушитель явно планировал и обдумывал. И похоже, не мог делать все, что хотел. Как будто вынужден был играть по правилам…
Вин вдруг замерла.
– Эленд? – позвала она.
Император, стоявший на носу баржи, повернулся.
– Каково первое правило алломантии? – спросила Вин. – Первое, чему я тебя учила?
– Последствия. У любого действия есть последствия. Если ты толкнешь что-то тяжелое, оно оттолкнет тебя. Если толкнешь что-то легкое, оно улетит.
Таков был первый урок, который Кельсер преподал Вин, и первый урок – как она предполагала, – полученный им от собственного наставника.
– Это хорошее правило, – добавил Эленд, вновь устремив задумчивый взгляд в сторону горизонта. – Оно годится для всего в жизни. Если ты подбросишь что-то, оно упадет. Если приведешь армию в чужие земли, их хозяин что-то предпримет в ответ…
«Последствия, – хмурясь, повторила про себя Вин. – Если что-то подбросить, оно упадет. Вот что чувствуется в действиях Разрушителя. Последствия».
Возможно, она поняла это, когда только коснулась силы из Источника; или, быть может, ее подсознание просто подсказало ответ. Но в поступках Разрушителя и впрямь чувствовалась логика. Эта логика была непонятна, однако она ощущалась.
– Поэтому я и люблю алломантию. – Эленд снова повернулся к Вин. – По крайней мере, ее теоретическую основу. Скаа о ней шепчутся, для них она мистична, хотя на самом деле все в ее устройстве весьма рационально. Можно предсказать, каким будет результат алломантического толчка, с той же уверенностью, с какой можно предсказать, что случится, если бросить камень с борта лодки. На каждое действие есть свое противодействие. Никаких исключений. Все очень просто, логично и так не похоже на жизнь людей, в которой слишком много несуразностей, противоречий и двусмысленностей. Алломантия – это природная сила.
«Природная сила.
На каждое действие есть свое противодействие. Последствие».
– Это важно, – прошептала Вин.
– Что?
«Последствие…»
Существо, с которым она столкнулась у Источника Вознесения, обладало губительной природой, как и писал в своем дневнике Аленди. Но оно не было существом в том смысле, в каком им является человек. Оно было силой – мыслящей, и все-таки силой. А силы подчинялись правилам. Алломантия, погода, даже притяжение Земли. Мир устроен так, что все в нем имеет смысл. Он логичен. У каждого действия имеется противодействие. У каждой силы имеется последствие.
Значит, предстоит понять, каким законам подчинялось то, с чем они боролись. Тогда они поймут, как его победить.
– Вин? – Эленд пристально рассматривал ее лицо.
Она отвернулась:
– Ничего, Эленд. По крайней мере, ничего такого, о чем стоило бы говорить.
Он не сразу отвел взгляд.
«Он думает, ты что-то замышляешь против него», – прошептал в голове голос Рина.
К счастью, те дни, когда Вин к нему прислушивалась, давно миновали. И в самом деле, наблюдая за Элендом, она увидела, как он медленно кивнул, принимая ее объяснение. Потом отвернулся и снова погрузился в раздумья.
Вин встала, подошла к мужу и положила руку ему на плечо. Он обнял ее и прижал к себе. Руки, когда-то бывшие слабыми руками ученого, теперь сделались мускулистыми и жесткими.
– О чем ты думал?
– Уверен, ты и сама знаешь.
– Это было необходимо, Эленд. Солдатам рано или поздно пришлось бы столкнуться с туманом.
– Да. Но есть кое-что еще, Вин. Я боюсь, что стану похожим на него.
– На кого?
– На Вседержителя.
Вин тихонько хмыкнула и прижалась к нему сильней.
– Он бы на такое пошел, – продолжал Эленд. – Он бы пожертвовал своими людьми ради тактического преимущества.
– Ты все объяснил Хэму. Мы не можем позволить себе терять время.
– От этого мое решение не становится менее безжалостным. Проблема не в том, что эти люди погибли, а в том, что я хотел, чтобы так вышло. Я чувствую себя… жестоким, Вин. Как далеко я способен зайти, чтобы достичь своей цели? Я же отправился в поход, чтобы захватить чужое королевство.
– Ради общего блага.
– Так оправдывали свои действия все тираны былых времен. Я это знаю. И все-таки я поступаю именно так. Вот почему я не хотел быть императором. Вот почему я позволил Пенроду забрать трон тогда, во время осады. Я не хотел становиться правителем, которому пришлось бы совершать подобные поступки. Я хочу защищать, а не брать в осаду и убивать! Но разве есть другой путь? Все, что я делаю, выглядит так, словно так и надо. Надо выводить людей в туман. Надо идти войной на Фадрекс. Нам нужно добраться до хранилища – в нем может находиться последняя подсказка, которая нужна, чтобы понять, как быть дальше! Все складывается единственно возможным образом. Жестоким, безжалостным образом.
«Безжалостность – вот самое полезное чувство», – прошептал голос Рина.
– Ты слишком много разговариваешь с Сеттом.
– Возможно, – согласился Эленд. – Но его доводы трудно не принимать во внимание. Я вырос идеалистом, – Вин, мы оба знаем, что это правда. Сетт в какой-то степени меня уравновешивает. Все, что он говорит, похоже на то, что могла бы сказать Тиндвил.
