Я хочу предложить тебе сделку. Стань моим вассалом – и сможешь остаться у власти. В твоем правлении почти ничего не изменится. Мне понадобится доступ в город, доступ к ресурсам, и еще надо будет обсудить учреждение парламентского совета. В остальном ты будешь поступать так, как тебе захочется. Ты даже сможешь продолжать устраивать балы и вещать о Вседержителе. Я не подвергну сомнению твою власть.
Йомен не стал поднимать предложение на смех, но Эленд видел, что оно его ничуть не привлекло. Он, похоже, заранее знал, что Эленд ему скажет.
– Ты кое в чем ошибаешься, Эленд Венчер.
– И в чем же?
– Ты считаешь, что меня можно напугать, подкупить или уговорить.
– Ты же не глупец, Йомен. Иногда не стоит тратить силы на борьбу. Мы оба знаем, что тебе меня не победить.
– Это спорный вопрос, – не согласился Йомен. – В любом случае я плохо поддаюсь угрозам. Возможно, если бы ты не привел армию, я бы еще обдумал возможность альянса.
– Мы оба знаем, что, приди я без армии, ты бы даже слушать меня не стал. Ты отвергал всех моих гонцов – даже тех, кого я посылал перед самым походом.
Йомен покачал головой:
– Ты разумнее, чем я ожидал, Эленд Венчер, но это ничего не меняет. У тебя уже есть огромная империя. Явившись сюда, ты поступил самоуверенно. Зачем тебе нужен мой доминион? Разве того, что есть у тебя, недостаточно?
– Во-первых, – Эленд поднял палец, – я должен в очередной раз напомнить, что ты украл это королевство у моего союзника. Я должен был прийти сюда хотя бы ради того, чтобы сдержать слово, данное Сетту. Однако есть и вторая, более важная причина. – Эленд помедлил, а потом отважился на отчаянный шаг. – Я должен знать, что в твоем хранилище.
Он был вознагражден появившимся на лице Йомена выражением легкого удивления – и других подтверждений ему не требовалось. Йомен знал о пещере. Вин оказалась права. И частица атиума, которую он так открыто носил на лбу, могла означать, что Вин была права и по поводу того, что содержалось в пещере.
– Послушай, Йомен. Мне не нужен атиум – он теперь ничего не стоит. Мне нужно знать, что за инструкции оставил Вседержитель в этой пещере. Какие сведения он передал нам? Какие припасы приготовил для нашего выживания?
– Не понимаю, о чем ты говоришь. – Голос Йомена звучал ровно.
Врать он не умел.
– Ты спросил меня, зачем я здесь. Йомен, речь идет не о завоевании твоей земли. Понимаю, в это сложно поверить, но такова истина. Последняя империя умирает. Без сомнения, ты и сам это видишь. Люди должны держаться вместе, объединить свои ресурсы, и тебе принадлежат жизненно важные сведения, в которых мы нуждаемся. Не заставляй меня разломать твои ворота, чтобы получить их. Стань моим соратником.
– Ты снова совершаешь ту же самую ошибку, Венчер. – Йомен покачал головой. – Видишь ли, я не боюсь нападения твоей армии. – Он посмотрел Эленду в глаза. – Лучше пусть мои люди умрут сражаясь, чем ими будет управлять тот, кто свергнул нашего бога и уничтожил нашу религию.
В его взгляде появилась решимость.
– Значит, так все и будет?
– Да. Стоит ли мне ждать нападения на рассвете?
– Конечно нет. – Эленд поднялся. – Твои солдаты еще не изголодались. Мы вернемся к нашему разговору через несколько месяцев.
«Может, в следующий раз ты окажешься сговорчивей».
Эленд повернулся, чтобы уйти, но немного помедлил.
– Кстати говоря, прекрасный вечер, – сказал он, бросив взгляд на Йомена. – Независимо от того, во что я верю, думаю, твой бог был бы доволен тем, как ты здесь все устроил. Тебе наверняка стоило бы разобраться со своими предубеждениями. Вряд ли Вседержитель испытывает ко мне и Вин теплые чувства, но, по-моему, он предпочел бы, чтобы люди остались в живых, а не погибли.
Эленд уважительно кивнул, прощаясь, и удалился, чувствуя куда более сильную досаду, чем могло бы показаться со стороны. Они с Йоменом в чем-то были очень похожи, но в то же самое время союз между ними оказался невозможен. Все из-за ненависти поручителя к нему, Эленду, и Вин.
Он заставил себя расслабиться. Прямо сейчас уже ничего нельзя было сделать: лишь в ходе осады Йомен, возможно, передумает.
«Я ведь на балу, – вдруг сообразил Эленд. – Не помешало бы поразвлечься; позволить местным аристократам поглядеть на себя, испугать их и заставить задуматься о том, что стоило бы предложить свою помощь нам, а не Йомену».
У него появилась идея. Он взглянул на Вин, потом взмахом руки подозвал слугу.
* * *
Вин находилась в центре внимания. Женщины старались ей угодить, ловили каждое слово, даже пытались подражать. Хотели узнать новости из Лютадели, услышать о моде, о политике – обо всем, что происходит в великом городе. Они не отвергали Вин, она не вызывала у них никакого возмущения.
Внезапное признание заставило о многом задуматься. Она стояла, окруженная женщинами в роскошных платьях и драгоценностях, и была главной среди них. Знала, что все дело в ее силе, но дамам в этом городе, как выяснилось, не хватало образца для подражания. Императрицы.
И Вин это нравилось. В глубине души она жаждала признания с того самого дня, как впервые попала на бал. В тот раз ее целый год третировали придворные дамы. Кое-кто из них, правда, позволил присоединиться к своей компании, но все равно Валетт Рену оставалась для них провинциальным ничтожеством без связей и без власти. Не совсем подходящая замена настоящему признанию, но опыт всегда важен. А кроме того…
«Ведь это тоже мое, – подумала Вин, улыбаясь новой знакомой – племяннице одной из благородных дам. – Я отвергала эту часть жизни, потому что в ней присутствовало слишком много красоты и уверенности. Считала себя недостойной. Но во мне есть благородная кровь, и я имею полное право находиться здесь.
Моя мать была простолюдинкой, зато отец принадлежал этому миру».
В первый год правления Эленда Вин отчаянно пыталась защитить его от всевозможных опасностей. Сосредоточилась на том, чему ее научила улица, и потому не знала жалости. Казалось, не существует другого способа обезопасить того, кого любит. Но Кельсер показал, что существуют и другие способы быть сильной. И эта сила была связана с аристократами – с их интригами, их красотой и их продуманными тактическими схемами. Вин почти сразу влилась в придворную жизнь, хоть она и пугала своей непривычностью.
«Вот в чем дело. Вот в чем моя ошибка: мне все давалось слишком легко, и я не верила, что этого заслуживаю».
Шестнадцать лет провела Вин на улицах и не сомневалась, что знает этот мир целиком и полностью. А для того чтобы привыкнуть к жизни знатного общества, понадобился едва ли месяц. Поразительно, что новая сторона ее личности, которая возникла столь быстро, оказалась не менее важной.
«Я боролась с этим. И Тиндвил пыталась помочь мне разобраться, но тогда, два года назад, я была еще не готова».
