– Ты никогда не была в моем возрасте, – поддела ее Лиша. – Седой Йон говорит, что тебя звали каргой, когда он только учился ходить.
Бруна хмыкнула:
– Звали, звали. Но допрежь того у меня были такие же пышные и гладкие сиськи, как у тебя, и мужчины дрались, как подземники, чтобы их пососать.
Лиша пристально посмотрела на Бруну, пытаясь разглядеть под шелухой лет молодую женщину, но безуспешно. Даже с учетом преувеличений Бруне было никак не меньше сотни. Точный возраст она не называла и отговаривалась, будто перестала считать, разменяв век.
– В общем, лицо у Марика разнесло, но завтра он вполне может выступить в путь, – закончила Лиша.
– Ну и славно.
– Ты придумала, как вылечить мальца госпожи Джизелл?
– А что бы ты ей посоветовала?
– Понятия не имею.
– Неужели? Ну же, что бы ты посоветовала Джизелл на моем месте? Не притворяйся, будто не размышляла.
Лиша глубоко вдохнула.
– Думаю, чернокорень пошел мальчику не впрок, – ответила она. – Его надо отменить, кишки вскрыть и промыть. Разумеется, есть еще исходная болезнь. Жар и тошнота могут оказаться обычной простудой, но расширенные зрачки и рвота говорят о другом. Я бы предложила монастырник, лесные сережки и молотую гадючью кору с осторожным повышением дозы в течение хотя бы недели.
Бруна смерила ее долгим взглядом и кивнула:
– Собирай вещи и прощайся с друзьями. Ты сама посоветуешь это Джизелл.
Глава 14
Путь в Энджирс
326 п. в
Эрни заглядывал в хижину Бруны ежедневно, не делая исключений. В Лощине было шесть метчиков: и у каждого – по подмастерью, но Эрни никому не доверял благополучие дочери. Маленький бумажник был лучшим метчиком в Лесорубовой Лощине, и все это знали.
Вестники часто привозили ему из дальних краев подарки для дочери – книги, травы, кружево ручной работы. Но Лиша ждала отца не из-за этого. Она крепче спала под защитой надежных отцовских меток, и видеть его счастливым в последние семь лет было лучше любого подарка. Разумеется, Элона и сейчас причиняла ему немало горя, но меньше, чем прежде.
И все же сегодня, глядя, как солнце ползет по небу, Лиша обнаружила, что боится визита отца. Ему будет нелегко пережить разлуку.
Как и ей. Она черпала силы в любви и поддержке Эрни, когда становилось особенно тяжело. Что ждет ее в Энджирсе без него? Без Бруны? Кто разглядит живого человека за передником с карманами?
Но как бы она ни боялась одиночества в Энджирсе, намного сильнее страшило то, что она, ступив в большой мир, уже никогда не захочет вернуться в Лесорубову Лощину.
Увидев на тропинке отца, Лиша осознала, что плачет. Она вытерла глаза, ослепительно улыбнулась и нервно разгладила юбки.
– Лиша! – Эрни распахнул объятия. Девушка с благодарностью упала в них, сознавая, что, возможно, больше никогда не прижмется к отцовской груди.
– Все в порядке? – спросил Эрни. – Я слышал, на рынке вышла заварушка.
В таком маленьком поселке, как Лесорубова Лощина, новости разлетались мгновенно.
– Ерунда, – ответила Лиша. – Я обо всем позаботилась.
– Ты заботишься обо всех. – Эрни стиснул дочь в объятиях. – Не представляю, как бы мы без тебя обошлись.
Тут Лиша разрыдалась.
– Тише, тише. – Эрни смахнул слезу с ее щеки. – Вытри глазки и пойдем в дом. Я проверю метки, и мы поговорим обо всем, что тебя беспокоит, за твоим чудесным рагу.
Лиша улыбнулась:
– Мама по-прежнему кормит тебя угольками?
– Либо еда еще бегает.
Лиша рассмеялась и принялась накрывать на стол, пока ее отец проверял метки.
* * *
– Я еду в Энджирс, – сообщила Лиша, когда миски опустели. – Буду учиться у бывшей ученицы Бруны.
Эрни помолчал.
– Понятно, – наконец сказал он. – Когда?
– Вместе с Мариком. Завтра.
Эрни покачал головой:
– Я не позволю своей дочери провести неделю в чистом поле наедине с вестником. Найму караван. Так безопаснее.
– Обещаю остерегаться демонов.
– Меня беспокоят не только подземники, – многозначительно произнес Эрни.
– Я в состоянии справиться с вестником Мариком, – заверила его Лиша.
– Отбиваться от мужчины глухой ночью – не то же, что разнимать драчунов на рыночной площади. Ослепить вестника – подписать себе смертный приговор. Всего пару недель, прошу тебя.
Лиша покачала головой:
– Я должна спасти больного ребенка.
– Тогда я поеду с тобой.
– Никуда ты не поедешь, Эрнал, – встряла Бруна. – Лиша должна справиться сама.
Эрни посмотрел старухе в глаза, но быстро опустил взгляд. Бруна превосходила силой воли любого жителя Лесорубовой Лощины. Вскоре Лиша выпроводила отца. Он не хотел уходить, она тоже не хотела расставаться, но небо уже переливалось закатными красками. Эрни и так придется поторопиться, чтобы добраться до дома вовремя.
– Надолго ты уезжаешь? – Эрни вцепился в перила крыльца и посмотрел в сторону Энджирса.
Лиша пожала плечами:
– Зависит от того, многому ли может научить госпожа Джизелл и научиться ее ученица Вайка. Несколько лет, не меньше.
– Если Бруна сможет обойтись без тебя так долго, то я тоже смогу.
– Обещай мне проверять ее метки, когда я уеду, – коснулась его руки Лиша.
– Ну конечно. – Эрни повернулся и обнял ее.
– Я люблю тебя, папа.
– И я тебя, крошка. – Эрни стиснул ее в объятиях. – Увидимся утром.
Он зашагал по тропинке в сгущающихся сумерках.
– Твой отец переживает не зря, – заметила Бруна, когда Лиша вернулась в дом.
– Неужели?
– Вестники такие же мужчины, как и все.
– Ничуть не сомневаюсь. – Лиша припомнила драку на рыночной площади.
– Сейчас юный мастер Марик улыбчив и мил, – сказала Бруна. – Но в дороге он возьмет свое силой, а в лесной крепости скорее поверят вестнику, чем девчонке, хотя бы и травнице.
Лиша покачала головой:
– Он возьмет только то, что я ему дам.
Бруна сощурилась и хмыкнула, довольная тем, что Лиша знает об опасности.
* * *
С первыми лучами солнца в дверь резко постучали. Лиша открыла и увидела на пороге мать, хотя Элона не приходила в хижину с тех пор, как Бруна прогнала ее метлой. Элона с грозным видом протиснулась мимо дочери.
