Лида растерянно поглядела в окно. «Волга» стояла у кирпичной
девятиэтажки с приметным козырьком на крыше. Сзади красовался пустырь –
очевидно, это самая окраина города. Да ведь это дом Евгения, каким его
описывала Соня! Точно – вон и аршинный номер сорок девять на стене. Улица
Караульная, 49. А квартира 14. На четвертом этаже.
– Я не пойду, – пробормотала Лида, чувствуя, как на нее
накатывается паника. – Дальше вы уж сами. Отпустите меня!
– Не глупи, дурища, – почти ласково сказал губастый, и
вместо его зеленоватых гляделок на Лиду уставился черный глазок пистолета. – Мы
тут все нарочно собрались исключительно ради приятной встречи с тобой, а ты: не
пойду, не пойду! А кто, кроме тебя, покажет нам, где у твоего любовника
тайничок?
* * *
В Шереметьеве Джейсон сразу прошел через «зеленый коридор».
Таможенник даже не взглянул на его плоский чемодан из дорогой кожи. Шлепнул
печать, куда ее полагается шлепать, махнул рукой:
– Велком ту Москоу! – и широко зевнул, тотчас забыв про
Джейсона.
Эх, если бы на обратном пути удалось попасть к такому же
полусонному, доверчивому молодому человеку! Но это вряд ли удастся. Уж конечно,
непременно именно на том рейсе, на какой взял обратный билет Джейсон, станут
искать политического беглеца, или какого-нибудь местного наркобарона, или
чеченского террориста. И аэропорт окажется наводнен полицией, то есть милицией,
собаками, поисковыми устройствами и всякой такой гадостью.
Именно так случилось в прошлом году в Амстердаме, откуда
Джейсон транспортировал очередной экспонат своей коллекции. Это был его первый
опыт в нелегальном вывозе предметов искусства из-за границы, а проще сказать –
в контрабанде. Что и говорить, натерпелся он в тот вечер – особенно когда
изящный каштаново-коричневый доберман засновал между людьми, стоящими в очереди
на таможенный досмотр. Только многолетняя, можно сказать – врожденная привычка
блефовать в покере (мать Джейсона, Барбара Полякофф, урожденная Каслмейн, была
не только полной тезкой знаменитой фаворитки английского короля Карла II, но и
чемпионкой штата в этой игре и автором нескольких учебных пособий для
начинающих, то есть кое-чему научила своего единственного сына!) помогла ему
стоять со скучающим выражением, в то время как в голове толклись бредовые
мысли: «А вдруг пес натаскан не только на наркотики, но и на запах масляной
краски? Ведь Амстердам – столица мировых художественных ценностей и…
похитителей оных?»
В это мгновение пес поглядел на Джейсона узкими,
проницательными глазами, громко вздохнул – и оставил его чемодан в покое.
Джейсон перевел дух не менее шумно – но тут же его начал
точить червь нового беспокойства. А вдруг при просвечивании багажа обнаружится
двойное дно? Вдруг у таможенников есть особые устройства для его выявления? О
нет, конечно, там нет никакой пустоты, которая могла бы обнаружить себя при
простукивании, да и не двойное это дно, строго говоря, а просто уплотненная,
герметичная обшивка, но все-таки… Что, если ему прикажут открыть чемодан, а
потом начнут пороть эту обшивку? Прощай, честное имя, прощай, свобода. Впереди
арест, суд, тюрьма и позор. Джейсон поставил на карту все, абсолютно все ради
сомнительной радости обладания некой редкостью, а ведь он даже похвастаться ни
перед кем не сможет! Придется, подобно Скупому рыцарю (Джейсон любил Пушкина),
перебирать «в сундуке», точнее, созерцать в небольшой галерее, куда вхож только
он и доверенный слуга, свои запретные сокровища… Но это если повезет и никто
ничего не обнаружит!
Повезло…
Потом, в самолете, когда двойная порция джина помогла
немножко расслабиться, Джейсон уже с чувством некоторого стыда вспоминал о
своем испуге. Все-таки он не слишком тщеславен – в том смысле, что радость
обладания той или иной картиной не возрастает в нем прямо пропорционально
количеству восхищенных воплей его знакомых, которым может представиться счастье
законно любоваться этой картиной в его доме в Сиднее или зреть ее на публичной
выставке с золоченой табличкой: «Из коллекции Дж. В. Полякофф». Да, он
предпочитал тайную страсть явной, он именно Скупой рыцарь, его вполне устраивало
наслаждение несметными сокровищами в одиночестве. Именно тогда вполне четко
выработалось его жизненное кредо: если он сможет раздобыть очередной экземпляр
для своего собрания легальным путем, скажем, на аукционе Сотби или выкупив у
другого такого же одержимого любителя, – это прекрасно. Всегда приятно, а
главное, безопасно ощущать себя законопослушным гражданином. Но если вдруг ему
предложат стоящую контрабанду… что поделаешь, Джейсон спрячет свою
законопослушность в карман.
Принимаясь за вторую порцию двойного джина, он хмыкнул,
донельзя довольный собой. Все-таки он вполне унаследовал дух этих трех
авантюристов – своего отца, и деда, и прадеда. Преуспеть в штате Новый Южный
Уэльс чужаки могли только в том случае, если были отъявленными авантюристами. Ну
да, ведь они видели в Австралии не часть цивилизованного мира, к какому надо
приспособиться, перед каким надо смиренно гнуть спину, а просто дикую,
необжитую землю, которую надо прогнуть под себя. Это современное выражение
чрезвычайно нравилось Джейсону. Точно так же «прогибали» под себя Сибирь и
Поволжье его давние предки Поляковы и Чернореченские, нанимавшие калмыцких и
казахских байгушей, то есть бедняков, пасти гигантские овечьи отары, положившие
начало будущему богатству… увы, изрядно потрепанному революцией, но все-таки
сумевшему возродиться на бескрайних австралийских просторах.
Приятно ощущать себя авантюристом, этаким пиратом и
флибустьером! И не менее приятно сознавать, что не ошибся в выборе партнера.
Этот парень обещал Джейсону регулярно пополнять его коллекцию – в основном за
счет русской провинции, где еще сохранились истинные шедевры.
Джейсон с великолепным простодушием отогнал от себя мысль о
том, что его новый знакомый имел в виду прежде всего музеи этой самой русской
провинции. Его бывшие соотечественники совершенно не умеют беречь свои
сокровища. А ведь сказано – не вводи в искушение малых сил, в смысле воров.
Кроме того, большевистская Россия в свое время немало поживилась состоянием
Поляковых, так что пришло время возмещения ущерба. Как говорили те же
большевики, начинается экспроприация экспроприаторов!
А что касается законов о контрабанде… Джейсон вспомнил свои
бредовые страхи: арест, тюрьма, суд. Как изрек великий Пушкин, «ты сам – свой
высший суд».
Вот именно: «Ты сам свой высший суд. Всех выше оценить
сумеешь ты свой труд. Ты им доволен ли, взыскательный художник? Доволен? Так
пускай…» И далее по тексту!
