– Господи! – тихо вскрикнула Соня. – Что это?
Никто не ответил. Свесившись через перила, она какое-то
время пыталась разглядеть, что происходит внизу, но ничего не увидела. Потом
тяжело хлопнула дверь подъезда, и все стихло.
«Грабители! – сообразила Соня. – Грабители обчистили
Женьку!»
Она вбежала в квартиру и тут же кинулась на кухню, где стоял
телефон. Схватила трубку – тишина. Батюшки, провод-то обрезан! Вон какой кусище
выхвачен, не меньше полутора метров.
Бежать к соседям, звонить!.. Нет, сначала надо посмотреть,
что украдено. Она метнулась в комнату, бросила встревоженный взгляд на комод –
и замерла при виде неподвижного тела в красном платье. Бледно-золотистые волосы
разметались на грязном полу, голова неестественно запрокинута, а на шее…
«Так вот зачем им понадобился телефонный провод, –
отстраненно подумала Соня. – Вот зачем…»
Не сознавая, что делает, она вышла в коридор – и вдруг
качнулась к стене. Ноги подкашивались. Как-то внезапно, словно ударом, до нее
дошло, кто это лежит там, возле кровати, и почему такими знакомыми кажутся
красные босоножки на поджатых ногах, и красное разметавшееся платье, и пряжа
волос.
Это ее босоножки. И ее платье! А волосы… волосы Лиды. Это
Лида там лежит. Ее сестра, которую она, Соня, сегодня днем с улыбкой послала на
смерть.
Но она ведь не знала!..
Послышался какой-то шорох. Соня подняла помутившиеся глаза и
обнаружила, что дверь открывается. Милиция?
Соня слабо загородилась руками.
– Я ничего не знала. Я не хотела… – прошептала она.
И тут все померкло в ее глазах.
* * *
Струмилину не удалось взять билет даже перед самым отходом
поезда, когда снимали всю бронь. Мест не было, не было, не было – ни на один
рейс. И если бы Валерка не разбился в лепешку перед начальником, вернее,
начальницей проходящего московского поезда, черта с два Струмилин вообще уехал
бы, потому что сегодня в Северолуцке все как ошалели: собрались куда-нибудь
уезжать. Причем именно на тех поездах, которые шли через Нижний.
Отчасти Струмилин их понимал, этих ошалелых
путешественников. Сам-то он тоже не захотел оставаться в Северолуцке ни на один
день, хотя существовала веская причина задержаться. Нет, конечно, завтра с
восьми утра ему заступать на суточное дежурство – святое дело, подменить
некому, все на их районной станции «Скорой помощи» в летних отпусках, и если он
не выйдет вовремя, придется оставаться на вторые сутки Веньке Белинскому. И
все-таки у него есть весьма уважительная причина, и, если бы он потом объяснил
Веньке, почему опоздал, почему не вышел на свои сутки, тот понял бы. Все-таки
не каждый день у человека разбивают машину, да еще в такие дребезги, как
разбили его старый «Москвич»!
То есть по всем законам нормальной человеческой логики
Струмилин должен был задержаться в Северолуцке. Однако он уехал почти сразу
после того, как с помощью приятелей затащил свой безнадежный «москвичок» на
милицейскую стоянку – ну да, как бы завели дело, хотя про себя все – и сам
Струмилин, и Валерка с Пирогом, и эти парни в форме – убеждены, что налицо
типичный висяк. То есть полная безнадега.
– Вы меня вызовите, если что, – сказал Струмилин инспектору,
и тот с готовностью закивал:
– А как же, само собой.
И вот он стоит в коридоре у окна, сторонясь своих соседей,
они тоже садились в Северолуцке, а потому еще не угомонились, и тупо смотрит на
тающий в сумерках город своего детства.
Новостройки совершенно исказили прежний его облик, разве что
самый центр, главная улица с двумя старинными храмами, столь знаменитыми, что
их остереглись трогать даже пламенные революционеры, – еще оставались прежними.
Но центр Струмилин не любил: вся эта красота для туристов, даже Красные купола,
ничего не говорила его сердцу. Другое дело – окраинные улочки, с оврагами,
садами в оврагах и маленькими купеческими и мещанскими домишками. Именно на
такой улочке и жил когда-то Андрей Струмилин, а также его приятели: Валерка
Шумской, он же Электровеник, Пирог – Петюня Носов – и Кот – Костя Аверьянов. Но
все воспоминания об их детстве давным-давно стерло с лица земли уродливое
градостроительство. Мужики, конечно, и сами изменились за последние двадцать
лет – не то слово, насколько изменились… Кости вон даже в живых уже нет. Его
тоже стерло с земли!
Смотреть на постаревшие, обрюзгшие от привычного пьянства
лица дружков Струмилину бывало порой до того тошно, что он еще три года назад
зарекся возвращаться в Северолуцк. Но вот пришлось все же нарушить зарок, чтобы
получить от этого старинного городишки две могучие оплеухи: встречу с Костиной
вдовой, что свела друга в могилу, и утрату машины.
Надо трезво признать: с «Москвичом» можно расстаться. Нет у
него таких денег, чтобы восстановить машину: ведь прямо на капот какая-то злая
сила столкнула с высоты пару-тройку бутовых каменюг весом килограммов по
десять, не меньше. Высота оказалась не то чтобы очень большая – метра два, но
«Москвичу» хватило. И дернул же черт поставить машину под этой недостроенной
каменной оградой! Главное дело, он еще посмеялся с ребятами, когда те
рассказали, кто ладит такой могучий заборчик. Оказалось, какой-то буржуй
откупил себе живописный участок близ речки (она окольцовывала кладбище),
принялся строить дом и только потом спохватился: как бы не начали захаживать в гости
мертвецы! Ну и принялся сооружать из дикого камня эту ограду выше человеческого
роста.
Около нее и поставил машину Струмилин, не подозревая, чем
это может обернуться. Наоборот казалось – хорошее, тихое место, не на дороге,
не на глазах всякой шантрапы. До Костиной могилы, правда, отсюда довольно
далеко, и почти все время, пока они там поминали дружка, Струмилин нет-нет да и
испытывал некое беспокойство за машину. Но он стыдился этой мещанской тревоги,
совершенно неуместной у могилы товарища, и гнал ее от себя, ну а потом
расслабился, выпил… к тому же появление Соньки и вышибло у него последние
остатки соображения.
Струмилин криво усмехнулся. Увидав три каменюги, качественно
раздолбавшие «Москвич», они с парнями немалое время стояли в полном ступоре,
как физическом, так и моральном, пока Элекровеник не очухался и не завелся с
криком:
– Это она нам подгадила! Сонька! Да развались моя утроба,
если это не Сонькиных рук дело! Она Кота отравила, она и «Москвич» угробила!
Ну да, все как у классика: «Кто шляпку украл, тот и старушку
кокнул».
