Вода горячая, как ни странно, была, и душ оказался отлично
вымыт, и шампунь чей-то забытый стоял на полочке, и полотенце струмилинское
никто нечаянно не унес вместо своего, так что вскоре он снова стал похож на
человека. И даже несколько поуспокоился.
Но ведь змей Веня не мог уйти, не вызнав, что произошло с
лучшим другом. И поэтому, как только Струмилин выпил кофе, он тут же и
подкатился с душевными расспросами, и Андрей сам не знал, как это получилось,
уже рассказывал историю вагонного ограбления почти во всех подробностях… вот
именно, почти во всех. Причем тут собрались и врачи, и фельдшерицы, и водители,
и даже новый начальник станции Виктор Сергеевич спустился со второго этажа.
– Так вернули тебе деньги или нет? – настаивал заботливый
Веня.
– Вернули, всем все вернули, – кивнул Андрей.
– И «Ролекс» с «Визой»?
– Все, я ж говорю. Ох и хитрая эта тетка Чуваева оказалась!
Нас с Бордо она опоила клофелинчиком, Литвинова вообще находилась почти без
сознания, с ней никаких хлопот, ну а сама Чуваева выпила аминазинчику. Внешняя
картина показательна, все как бы в порядке, никто ничего бы не заподозрил…
– Если бы на месте преступления не оказался доблестный доктор
Струмилин! – завопил Веня. – Сопоставив анамнезы и диагнозамнезы, он сделал
гениальный вывод…
– Да брось, – скромно отмахнулся Андрей. – Я оказался
большим тугодумом, и, если бы Чуваеву не вспомнил проводник, она так бы и
смылась.
– Где ж оказались вещи? – спросила фельдшерица Люба.
– Оказывается, она их ночью спрятала в туалете. Точно не
знаю, в каком именно месте, но у проводницы потом сделались очень круглые
глаза, когда все это выяснилось. Утречком Чуваева туда сбегала и все
перепрятала на себя, в такой как бы корсет матерчатый с карманами. Была
уверена, что теперь-то ее обыскивать не станут, раз подозреваемая налицо.
Колечко она нарочно подсунула в сумочку к Литвиновой, чтобы сразу определился
козел отпущения. Все великое всегда просто!
– Широкая натура! – покачал головой Коля Сибирцев. – И
колечка ведь не пожалела.
– Было бы что жалеть! – отмахнулся Струмилин. – Самоварное
золото, дутыш, дешевка. Так, чтобы на понт всех взять.
Раздался звонок. Фельдшер Палкин (на самом деле его звали
Паша Вторушин, однако про это мало кто помнил), сидевший сегодня на связи, снял
трубку.
– Алло, «Скорая». Понял. Интенсивная терапия, на выезд.
Ушли Сибирцев, фельдшерица Люба и шофер Витя. Почти сразу
следом уехала линейная бригада, потом реаниматоры. Остались только дежурные
токсикологи, среди них Струмилин. Ну и Венька – он почему-то никак не хотел
уходить домой.
Андрей посидел, потом походил туда-сюда по приемной…
– Виктор Сергеевич, у вас из кабинета можно позвонить? –
вдруг спросил он.
– А чего ж, – кивнул начальник, протягивая ему ключик на
колечке. – Только не по межгороду.
– Да? – огорчился Струмилин. – А мне как раз по межгороду
надо.
– Не, брат! – Начальник категорично покачал головой. – Мне
потом бухгалтерия голову отпилит.
– Так я ж заплачу сам!
– Извини. Только вчера нам холку мылили за эти междугородные
переговоры.
Начальник вышел с огорченным лицом, словно это ему отказали,
а не он Андрею.
– А что, очень надо? – спросил Веня, сверкая исподлобья
глазами.
Струмилин кивнул.
– Может, до телеграфа доехать? – посоветовал Палкин. – Раз
очень надо…
– Ты что, а вдруг вызов? Тут же ближайший телеграф аж на
Дунаева где-то или бог знает где.
– Ладно. – Веня вдруг тяжело вздохнул. – Звони! Так и быть!
Он подтянул к себе лежавшую на столе барсетку – и вытащил из
нее сотовый телефон.
– Ни хре… – с уважением протянул Палкин, а Струмилин вдруг
почему-то вспомнил своего утреннего знакомца Лешего. – Где взял?!
– Где взял, где взял… молчать, господа гусары! – хохотнул
Веня. – Подарили, понял?
– А то! – засмеялся вместе с ним и Палкин.
Что характерно, возможно, что Веня и не врал. Ему вечно
кто-нибудь что-нибудь дарил, от умопомрачительных галстуков и шарфов до весьма
дорогих авторучек и часов. Пусть не «Паркер» и не «Ролекс», как у Бордо, но
тоже очень неслабые вещи имелись у Вени, и все они подарки благодарных
пациенток. Яркоглазого Белинского обожали женщины, и частенько случалось, что
после дежурства он возвращался по адресу, где побывал на вызове: оказать
повышенное внимание какой-нибудь привлекательной пациентке. Мужья, отцы и
братья доверяли ему как загипнотизированные, а что касается возраста… Очередная
Венина пассия, насколько знал Струмилин, оказалась старше его на семнадцать
лет, однако Веня от нее в телячьем восторге и аж похудел за последнее время!
– Убиться лопатой! – продолжал восхищаться Палкин. – Девки
наши узнают – умрут!
Веня предъявил ему сухощавый, но очень немаленький кулак.
– Только пикни – и ты труп. Отбою потом не будет: дай да дай
позвонить!
– Жмот! – обиделся Палкин.
– Я не жмот, – обиделся и Веня. – Но ты же понимаешь,
неудобно спрашивать у дамы, каков кредит и срок обслуживания. То есть я не
знаю, на сколько этой игрушки хватит. А оплачивать ее самому – при нашей-то зарплате?!
Другое дело, если у друга горит… Андрюха, у тебя горит?
– Горит, горит, – буркнул Струмилин, хватая сотовый и выходя
в коридор. Надо поторопиться, а то в самом деле как загребут сейчас на вызов!
Он спустился в безлюдный темный цокольный этаж – подальше от
ушей, – набрал восьмерку, код Северолуцка, а потом один номерок.
Он никогда не звонил по нему, однако отлично помнил. Просто
так, само собой. У Струмилина вообще блестящая память на цифры, он не записывал
никаких телефонов, однако никогда не ошибался. Это домашний телефон Кости
Аверьянова. Теперь – телефон его вдовы.
Никто не ответил. Неужели все-таки в поезде была она?! Нет,
мало ли куда Соня могла уйти с утра пораньше. Надо проверить. А как?
Ага, есть способ!. Опять восьмерка, опять код. И телефон
друга Валеры.
– Алло? – сипло отозвался тот после десятого или
одиннадцатого гудка. – Кто в такую спозаранку?!
