Работает также психолог. Его обязанности исполняет известная
бизнес-вумен Лада Цимбал, она не является владелицей «Ла ви». Психологической
разгрузке клиенток Лада Мансуровна придает огромное значение. Ну да, они же
приходят в клуб от станка, с полей и ферм, они заняты беготней по магазинам в
поисках дешевых продуктов, ломают голову, как прожить от зарплаты до зарплаты…
По сведениям, полученным от надежного источника, самым лучшим способом снять
стресс в «Ла ви он роз» считается снять с себя всю одежку, вплоть до исподнего,
вообразив себя при этом низкопробной стриптизеркой. В клубе имеется так
называемый «черный зал» (не путать с черным налом, хотя и этого добра там,
конечно, хватает!), в котором жены самых именитых людей нашего города
стаскивают с себя платьишки и трусишки перед…
Вот это самый интересный вопрос, господа. По сведениям,
полученным из того же источника, дамам не приходится напрягать свое воображение,
представляя толпу распаленных мужиков, жадно взирающих на их престарелые
прелести. Мужики в «черный зал» и впрямь попадают, причем некоторые из них
ничем не отличаются по цвету от самого зала – ну, черные они, негритосы, стало
быть! – и чем там кончаются стриптизерские забавы, ведомо только самим дамам и
их зрителям. Говорят, есть мужчины, которые страдают геронтофилией… На мой
взгляд, это разновидность некрофилии, а впрочем, на вкус и цвет товарища нет!
На снимке вы можете видеть одну из тех веселеньких особ,
которым заведение г-жи Цимбал помогает избавляться от избытков одежды и
приличий. Пожалеем одурелую дамочку, не станем называть ни ее имени, ни имени
ее супруга, который, между прочим, прославился открытием целой сети так
называемых «дешевых магазинов» для ветеранов и пенсионеров, избежав таким
образом уплаты грандиозной суммы налогов… Что же касается пресловутой
дешевизны, то цены в этих лавочках скоро догонят и перегонят «Европу», это
самый дорогой магазин нашего города.
Уважаемые пенсионеры! Помните, что, покупая продукты в
ветеранских магазинах, вы оплачиваете стриптиз богатеньких дамочек в «Ла ви он
роз»!» И подпись: «Ал. Фавитов».
Майя Ивановна умолкла.
Струмилин тоже на какое-то время онемел.
– Ну как? – спросила мама с такой интонацией, словно ей
сводила челюсти оскомина. – Даже зубы почистить захотелось. А тебе не
захотелось вымыть уши?
– Есть такое дело, – согласился Струмилин. – Гадость какая…
Порываев вполне может подать в суд на «Ведомости», ты не думаешь?
– Так ведь они начнут защищаться, – задумчиво протянула
мама. – И предъявят фото, где и впрямь изображена Оксана. Без всяких черненьких
полосочек на лице. И вдруг у них есть подобные фотки других значительных особ?
Известно ведь, кто туда ходит: Бусыгина, Шестакова и прочие самые-самые
элитарные балбески. Это ж такой хипеж поднимется! Нет, думаю, Порываев и другие
предпочтут откупиться от «Ведомостей». Найти тот самый их источник, выкупить
негативы и все копии. Думаю, «Ла ви он роз» теперь обречен. Только больная
зайдет туда даже просто маникюр сделать! К тому же среди его клиенток была Лола
Самойлова, а Самойлов знаешь кто? Глава налоговой полиции! Уж он-то за честь
супруги так тряханет мадам Цимбал вместе с ее «черным залом» и черным налом,
что мало не покажется!
– Ты чего такая кровожадная? – удивился Струмилин. – Ишь,
распыхтелась!
– А это во мне классовое чувство взыграло! – захохотала
мама. – Дедушка ведь священник был, да? Небось ему не раз приходилось побивать
каменьями всяческих блудниц. Ну вот и я расхохоталась.
– Струмилин, к телефону! – закаркало за спиной из селектора,
и тотчас донеслось из коридора громогласное палкинское:
– Анрю-юха-а! На провод!
Торопливо простившись с мамой, Струмилин выскочил из
кабинета начальника, слетел по лестнице, ворвался в дежурку, сам не понимая,
почему спешит, почему вдруг так заколотилось сердце:
– Слушаю. Я слушаю, алло?
Послышался глубокий вздох.
– Андрей? Это… я. Ты меня узнал?
– Да.
Святая правда. Еще когда бежал в дежурку, уже знал, кто это
звонит.
– Это Лида, – все же решила уточнить она, и Струмилин
нетерпеливо отозвался:
– Я понял, понял! Что-то случилось?
– Да. Мне нужно, чтобы ты как можно скорее, немедленно
приехал в клуб «Ла ви он роз» – это на Алексеевской, как раз напротив рынка, –
и привез… – Лида нервно сглотнула: – И привез те фотографии, помнишь? С негром…
– Чт-то? – тихо, с запинкой спросил Струмилин. – С негром?
– Скажи ему про негативы, про негативы! – донесся
взвинченный женский голос, и тотчас раздались гудки.
– Алло? – зачем-то сказал Струмилин, а потом не глядя бросил
трубку на рычаг и вышел из дежурки.
Постоял минуту на крыльце, задумчиво глядя, как играет под
ветром узорчатая тень кленовых листьев на белой крыше «Токсикологии». Витек
читал в кабине какую-то рассыпающуюся на страницы книжонку. Валюха пыталась
накраситься перед боковым зеркалом «Фольксвагена».
– Поехали, ребята, – сказал Струмилин, заскакивая в кабину.
– А вроде бы молчал «Курьер»? – удивился Виктор, терзая
рычажки радиоустановки.
– Да это не вызов, а так, два шага, – уклончиво ответил
Струмилин, но Валюха смотрела на него так, словно рентген делала:
– Неужели опять пищевое отравление на Ковалихе?
Вот же зараза, все насквозь видит!
Ну что ж, тем лучше. Ничего не нужно объяснять.
– Не на Ковалихе, а на Алексеевской. Напротив пищевого
рынка, в клубе «Ла ви он роз».
Фельдшерица громко присвистнула, а шофер значительно
хохотнул.
– Валюха, желаешь поближе познакомиться с тем…
Тут Струмилин на миг запнулся, потому что хотел сказать «с
тем дебилом», но пожалел Валюхины чувства:
– …с тем здоровецким парнем из «Шевроле»?
Да, она все поняла с полуслова:
– А что, есть шанс?
– Не только шанс, но и приказ.
– Рады стараться, ваше благородие! – хохотнула разбитная
деваха. – А какова степень близости?
– На твое усмотрение. Главное, чтобы он на четверть часа был
накрепко выведен из игры. Глух, и нем, и недоступен. Но как только я тебя
позову, все бросай и заскакивай в машину, поняла?
