* * *
Струмилин открыл затуманенные глаза и решил, что успел
как-то незаметно для себя умереть и переместиться в ад.
Черный пес лаял как бешеный.
Джейсон кричал:
– Фу, к ноге!
Соня и Лида наперебой командовали:
– Анри, фас!
Борис вопил:
– Уберите проклятущего пса, а то я его пристрелю!
И над всем этим вздымался отчаянный, рыдающий ор Лешего:
– Не надо! Я боюсь собак!
Да уж, кажется, и впрямь боялся, потому что вскочил на
кровать и теперь метался по ней от спинки к спинке, будто клоун на батуте,
причем полы его джинсовой куртки летали за ним, словно широкие синие крылья.
Иногда Леший хватал подушку и замахивался на Анрио. Иногда брякался плашмя,
комкал простыни, бил по матрасу ногами, закрывал руками голову и продолжал
громогласно стенать:
– Не надо собаку! Я боюсь!
Анрио был в полном упоении от всей этой неразберихи. Он
угрожающе скалил зубы на Бориса и Джейсона, отчего оба замирали по стойке
«смирно» и вскидывали руки вверх, потом подскакивал к девушкам и облизывал
поочередно лицо той или другой – с равным восторгом, а потом начинал носиться
вокруг кровати, норовя ухватить Лешего за пятку, и тот крутился, как уж на
сковородке, уворачиваясь от мощных зубов.
– Борька, пристрели собаку! – истерически завопила Лида. –
Сейчас сбегутся соседи, вызовут милицию, нас повяжут!
Немкин попытался прицелиться, но куда там! Анрио метался от
одной девушки к другой, поэтому, выстрелив, Борис непременно попал бы не в
Соню, так в Лиду.
– Бросьте оружие! – гаркнул Джейсон.
– Бежим, Борис! Стреляй в Соньку! – крикнула Лида, выскакивая
в коридор, словно не надеялась на меткость сообщника и решила скрыться от
пули-дуры.
Лицо у Немкина сделалось совершенно ошалелым, словно он уже
и сам не мог понять, что делать, как быть, в кого стрелять можно и нужно, а в
кого нельзя.
В это мгновение Анри подпрыгнул, вихляясь тугим черным
телом, щелкнул зубами, лишь на миллиметр промахнувшись и не вцепившись в
запястье Бориса. От испуга Немкин выронил револьвер, и тот, прочертив на
пыльном полу дорожку, на полной скорости поехал к кровати.
Немкин пал на колени и юркнул следом, но Струмилин оказался
проворнее и успел перехватить правой рукой скользящий мимо револьвер. Борис
взвизгнул, простирая к нему руки из-под кровати, но Струмилин приподнялся на
одно колено, наставил на него оружие:
– Руки!..
Борис пал плашмя и медленно, словно нехотя, начал отползать
в противоположную сторону ногами вперед. И в этот миг, когда Струмилин весь
сосредоточился на том, как не упасть снова и удержать револьвер, Лида, визжа,
влетела в комнату, схватила с кровати бледно-желтый чехол с картиной, кое-как
сунула под блузку и снова скрылась в коридоре. Немкин, как резиновый мячик,
подскочил с пола и вывалился следом за ней.
Джейсон, метнув быстрый взгляд на простертого плашмя Лешего,
потом на Струмилина, задержался на Сонином лице:
– Соня… поедемте со мной! Еще не поздно!
Она молча покачала головой.
– А, – Джейсон отчаянно махнул рукой, – гори оно все огнем!
Прощайте! Не поминайте лихом!
И выбежал из комнаты, протопал по коридору, с силой хлопнув
дверью. Ну наконец-то хоть кто-то дал себе труд захлопнуть ее!
Анрио несколько раз тявкнул ему вслед, но больше для
острастки: пес явно чувствовал, что победа на поле боя осталась за ним.
Плюхнулся на бок, выставив ногу, и принялся яростно лизаться.
Леший медленно, подтащив сперва зад, потом приподняв голову,
встал на кровати на колени, размашисто перекрестился, вытащил из-за пазухи
крестик и поцеловал:
– Господи, спаси! Спаси, господи! Вот это, скажу я вам,
дагры пошли! Ну и дагры! Один другого краще! – Обернулся: – Эй, ребята! Вы
живы?
Соня стояла перед Струмилиным на коленях, кончиками пальцев
касаясь неровной повязки, перехлестнувшей его руку:
– Ну как? Ну ты как?
– Ничего, ничего, – улыбнулся Струмилин. – Пациент скорее
жив. Сквозная рана, кость не задета, жгут наложен вполне профессионально,
кровотечение остановлено. Не волнуйся.
– Ну и ладно, – слабо улыбнулась Соня. – Слава богу, хоть с
тобой все в порядке. А то вообще кошмары сплошные. И вдобавок ко всему – меня
теперь милиция ищет за хищение бесценного полотна! Ничего себе положение! Хоть
меняй имя-фамилию да беги скрывайся в каких-нибудь дебрях какого-нибудь
Уссурийского края.
– Имя менять не надо, – пробормотал Струмилин. – Имя у тебя
очень красивое. Что касается фамилии – это хоть сейчас. Леший, пойдешь
свидетелем?
– Я на свадьбу тебя приглашу, – очень грустно и очень
мелодично пропел Леший, – а на большее ты не рассчитывай! Куда ж деваться,
пойду. А в качестве свадебного подарка могу добавить, Сонечка, что в дебрях
Уссурийского края скрываться тоже не понадобится. Понимаешь… – И тут же он
прервал сам себя, воскликнув страдальчески: – Да мне хоть где-нибудь, хоть
когда-нибудь удастся поесть? Я же скоро ноги протяну! Где тут кухня? Где тут
холодильник?!
Он соскочил с кровати, трепыхаясь полами куртки, и промчался
по коридору, громко топая. Анрио подпрыгнул и кинулся за ним, радостно лая.
– Зажрет его пес, – усмехнулся Струмилин. – Надо выручать?
– Надо, – кивнула Соня, опускаясь рядом с ним на колени и
кладя себе на плечо его правую руку. Наверное, она думала, что Струмилин
обопрется на нее, чтобы встать, но тот использовал руку не по назначению…
Немалое прошло время, прежде чем они оторвались друг от
друга. Перевели дыхание, огляделись, вспоминая, где находятся, и вслушиваясь в
тишину, прерываемую странным звуком. Больше всего это напоминало громкое
чавканье.
– Неужели зажрал-таки? – ахнул Струмилин.
Соня испуганно вскочила, помогая ему подняться:
– Скорей!
В коридоре пусто и темно. По всему выходило, что Анрио
пожирал свою добычу на кухне.
Струмилин и Соня вбежали туда – и замерли.
