Кроме того, Агнес не переставала думать о Матисе. Как он там теперь? Оставалось только надеяться, что с ним все хорошо. Наверное, он примкнул орудийщиком к мятежному отряду. А Мельхиор гостил у какого-нибудь графа, который в обмен на музыку и песни пообещал ему теплую постель… А что она? Агнес невольно сглотнула. Единственное, что еще придавало ей жизненных сил, — это цель.
Санкт-Гоар.
Что будет после, она не знала.
Агнес подумала о последнем сновидении, столь не похожем на те, что посещали ее в Трифельсе. Уже трижды ей снилось нападение в лесу и бегство маленькой девочки. Самое странное заключалось в том, что сон этот она видела, только когда спала в повозке. Теперь Агнес пришла к убеждению, что сон представлял собой воспоминание о ее раннем детстве, хотя это ей ни о чем не говорило. То нападение, вероятно, действительно имело место. Но тогда почему отец ничего о нем не рассказывал? Не хотел ее беспокоить? Или о чем-то умалчивал?
Что случилось после нападения?
Снаружи потрескивал костер. Дрова были сырые, и клубы дыма в повозке становились гуще и темнее. Агнес закашлялась. Потом перевернулась на бок и почувствовала, как дым медленно ее усыпляет. У нее закрылись глаза.
Вскоре ей снова приснился сон. Но в этот раз воспоминания не оборвались в тот момент, когда ей встретилась ведьма в лесу.
Они начались с того, что…
Мозолистая ладонь держит ее ручонку. Агнес поднимает глаза и смотрит на ведьму. Она не такая старая, как показалось в начале. По уголкам рта залегли неглубокие морщинки, глаза искрятся умом и добротой.
— Пойдем ко мне, — говорит ведьма. — Там тебе ничего не грозит.
Они вместе идут по окутанному тьмой лесу и выходят к небольшому покосившемуся домику. Из трубы идет дым. Входят внутрь: дым покрывалом застилает стол, два табурета, сундук и кушетку. Раскрыв рот, Агнес во все глаза смотрит на колбы и банки, расставленные по полкам, — в них лежат засушенные змеи, лягушки, амфибии и прочие твари. С полки над открытым очагом на Агнес таращится человеческий череп. Ведьма сует ей в руки теплую кружку, полную дымящейся жидкости.
— Выпей, дитя мое. Ты замерзла, тебе надо поспать. А завтра посмотрим, что к чему.
Агнес медлит. Что, если напиток отравлен? Если ведьма все-таки злая? Но потом она видит улыбку на лице женщины и начинает пить горячее сладкое варево.
— Где твои родители? — спрашивает ведьма.
Агнес молчит.
— Ты заблудилась в лесу? — спрашивает старуха, и во взгляде ее вдруг проскальзывает беспокойство. — Господи, может, с ними что-то случилось? Говори же!
Агнес молчит.
Всякий раз, когда она хочет ответить, к горлу подступает комок. Она видит размытые силуэты, лежащие возле повозки, как изорванные куклы, укрытые тенью. Только Агнес откроет рот — и тени проясняются, разоблачают ее тайну. Поэтому она предпочитает молчать.
Агнес неосознанно поднимает руку к груди и запускает за пазуху. И достает небольшую подвеску на цепочке. Это украшение, которое кучер Иероним отдал ей, перед тем как сбежать. Агнес припоминает его последние слова: «Не теряй его, поняла? И отдай только тому, кому доверяешь! Он сбережет его для тебя».
Взгляд ведьмы падает на украшение. Она наклоняется к Агнес, чтобы рассмотреть блестящий предмет. И невольно вздрагивает, словно тот раскален добела.
Это кольцо. Перстень с изображением бородатого человека.
— Откуда оно у тебя? — спрашивает ведьма.
— От… мамы, — отвечает Агнес сиплым голосом, как птенец, выпавший из гнезда. — Где моя мама?
Это ее первые слова после нападения.
Агнес тихо вскрикнула и проснулась.
Как обычно, ей потребовалось время, чтобы сообразить, где она находится. Услышав снаружи звон кружек и смех мужчин, она устало опустилась на ложе. Но дыхание не успокаивалось, глаза болели от дыма.
Она видела кольцо! То самое, которое в прошлом году таинственным образом оказалось у Парцифаля и которое носил теперь на шее Барнабас. Она уже держала его в руках в детстве! Оно висело у нее на шее тогда, в задымленной хижине незнакомой женщины…
В задымленной хижине?
Агнес вздрогнула. Она наконец поняла, почему в последнее время видела эти сны. Никакое это не волшебство, а всего лишь дым: он пробудил в ней воспоминания, как впавшего в спячку дракона! Густые клубы дыма напомнили о странном домике женщины. А предыдущее сновидение вызвала к жизни повозка Барнабаса и сложенные в ней кожи. Запахи и ощущения вернули ее в детство! Теперь стало ясно, почему сновидения в Трифельсе начались сразу после того, как к ней попало кольцо. Агнес уже знала о нем! Кольцо взворошило воспоминания, которые дремали где-то в глубинах ее души. Она словно вошла в темную комнату, которая долгое время была заперта.
Агнес вдруг вспомнила, что говорил ей когда-то отец Тристан.
А что касается кольца, я хотел бы кое о чем попросить тебя, Агнес. Не носи его на пальце и не показывай никому! Пообещай мне.
Агнес поджала губы. Что за тайну хранил этот перстень? И что случилось тогда с матерью? Отец всегда утверждал, что она умерла от лихорадки. Но, скорее всего, мама погибла во время того нападения. И незадолго до этого отдала кольцо Агнес. Почему…
— Эй, Самуэль! — прогремел вдруг низкий голос Барнабаса и прервал ее размышления; очевидно, мужчины до сих пор пьянствовали. — Буди эту ленивую девку в телеге. Пусть отрабатывает изведенное пойло. Пока смотрителю жопу им полоскать не начала!
Мужчины взвыли, и Агнес поднялась, пока Самуэль не выгнал ее пинками. Спускаясь с повозки, она мельком взглянула на цепочку на шее у Барнабаса, чуть не магическим блеском сверкавшую в свете костра.
Самое время забрать кольцо.
У Агнес уже созревал план.
* * *
В полдень следующего дня по переулкам Майнца, шатаясь, брел мужчина. Он с трудом держался на ногах. Одежда его была далеко не так ухожена, как в начале пути. Камзол весь в дырах, к разодранным штанам присохли пятна крови, сломанные ребра причиняли адскую боль. Но он хотя бы был жив. Чего не скажешь о многих других, которые в последние недели вставали у него на пути.
Люди, что попадались навстречу, чувствовали исходящую от него угрозу. Они обходили его стороной и ступали по зловонной жиже водосточных желобов, лишь бы не приближаться к нему. А если и проходили мимо и бросали мимолетный взгляд под капюшон, то тихонько вскрикивали. Некоторые крестились.
Глаза незнакомца сверкали на лице цвета черного дерева, как у легендарного пустынного льва. Темные волосы вились на лбу, словно извивающиеся змеи. Путников вроде него жители Майнца знали только по картинкам или кошмарам. Поэтому горожане шептали молитвы и спешили прочь, рассказать друзьям и родным о странном чернокожем человеке.
