Пастух оглядел покрытый грязью парадный зал и усмехнулся при мысли, что когда-то здесь, возможно, трапезничал Барбаросса. Теперь он, Пастух-Йокель, был кайзером, правителем Ойссерталя и Трифельса, хозяином жизни и смерти. Он властно хлопнул в ладоши.
— Послушайте, братья мои! — начал он громким голосом. — Еще не все потеряно. Наоборот, еще вчера я получил известия, что и в других странах крестьяне подняли восстание. Англия, Франция и даже далекая Испания — все на нашей стороне!
Это была чистейшая ложь, но слушатели были благодарны за любую соломинку. Все с надеждой взирали на Йокеля.
— Но если мы хотим победить, мы должны быть сильными, — продолжал он. — Сильными и безжалостными! И поэтому я повелеваю, чтобы подсудимых высекли и потом выставили у позорного столба в Анвайлере. Другим в назидание. Это вполне справедливо.
Он милостиво кивнул и махнул рукой. Вообще-то Йокель хотел, чтобы этих двоих повесили, но чувствовал, что зашел бы слишком далеко. Впрочем, возможно, что в ближайшее время ему доведется вынести и смертный приговор…
Позже, когда они наконец победят.
Потому что Йокель был твердо убежден, что крестьяне победят. И неважно, что эти робкие ягнята придерживались другого мнения. Чего им недоставало, так это символа, в который они поверили бы. Знамени, под которым бы они объединились, чтобы мощной кровавой волной смести правителей этого мира.
Йокель проследил, как несколько человек увели всхлипывающих осужденных, после чего щелкнул пальцами.
— Ведите следующих подсудимых, — приказал он. — И принесите мне новый бокал, полный пфальцского вина. После этих судов чертовски хочется пить.
* * *
По Рейну, в сотне миль от Трифельса, неспешно плыла широкая баржа. Она глубоко осела, нагруженная десятками винных бочек и солью. Судно двигалось до того медленно, что Агнес начала считать проплывающие мимо парусники, лодки и плоты. В последние дни им то и дело приходилось причаливать у бесчисленных таможенных постов, которые устраивало на берегу каждое графство, епископство и самое мелкое поместье. Подле Агнес у леера стоял Матис. Он широко зевал и потягивался.
— Пешком, наверное, было бы куда быстрее, — со вздохом обратился Матис к Мельхиору.
Менестрель как раз прошел к носовой части, хоть как-то обдуваемой слабым бризом. Близился полдень, и солнце палило нещадно.
— Может, и быстрее, но не безопаснее, — Мельхиор кивнул на крутой склон по левую руку, поросший кустарником и деревьями. — Кто знает, возможно, и здесь скрываются отряды мятежников. Как вы им объясните, что вы один из них?
— Один из них? — мрачно отозвался Матис. — После резни, которую учинили обе стороны, я не особенно в этом уверен. К тому же исход войны давно предрешен! Просто здешние крестьяне еще не в курсе.
— Не думаю, что нам так необходимо оповещать их об этом, — вставила Агнес. — Тот, кто приносит дурные вести, первым же и лишается головы.
Погруженная в раздумья, она тоже взглянула на покрытый лесом берег. Интересно, как там дела в Трифельсе? Стоит ли еще отцовская крепость? Может, ее захватили или даже сожгли?
Десять дней прошло с тех пор, как они покинули деревню Ингольштадт во Франконии и отправились на запад. Пешком или по воде преодолели почти полторы сотни миль по землям, еще охваченным пламенем. Из мести многие феодалы спалили деревни своих подданных. Пойманных мятежников обезглавливали, сжигали, разрывали лошадьми или ослепляли. Но в некоторых регионах крестьяне так и не сдались. На севере Пфальца, а также в предгорьях Альп еще пылали очаги сопротивления. Агнес была рада, что они без задержек и прочих препятствий добрались до Рейна. После Майнца слухи о восстаниях и карательных акциях постепенно улеглись. И все-таки они были начеку.
Чтобы не рисковать без нужды, Агнес подстригла волосы и оделась в мужскую одежду. Широкий, очень теплый плащ скрывал грудь. Мельхиор тоже сменил камзол на более скромный, так что все трое походили теперь на бродячих подмастерьев или музыкантов. Так им удалось заработать немного денег на места на барже, которая везла их теперь к заветной цели.
В Санкт-Гоар.
Утром Мельхиор переговорил с плотогонами и выяснил, что сегодня к вечеру они будут уже на месте. Агнес по-прежнему не знала, что надеялась там узнать. Однако она чувствовала, что должна совершить это путешествие, если хотела когда-нибудь избавиться от этих сновидений. И была рада, что Мельхиор с Матисом ее сопровождали. Особенно Матис в последние дни был с ней очень заботлив. Агнес не рассказывала ему о кошмарных ночах с Барнабасом, но юноша словно чувствовал, что в душе у нее зияла рана, и затянется она еще не скоро. После бегства из лагеря Матис несколько раз ее целовал и обнимал. Но когда замечал, как она внутренне сжималась, оставлял свои робкие попытки. Пройдет еще много времени, прежде чем Агнес сможет подпустить к себе мужчину. Возможно, это чувство к ней уже не вернется. Слишком ужасными были воспоминания о том, что сотворил с ней Барнабас.
«Одним только этим ублюдок заслужил смерти», — подумала она мрачно.
Агнес мягко провела по исцарапанной гравировке на кольце, которое снова носила на пальце. В сотый раз повторила она узор, образующий портрет бородатого императора. Сколько крови уже пролилось из-за этого кольца! Оно было проклятием и благословением одновременно. Агнес решительно кивнула. Пора наконец разузнать о его прошлом.
И о своем собственном…
С кормы вдруг трижды прозвонил колокол и вырвал Агнес из раздумий. Плотогоны опустились на колени и стали громко молиться.
— Что с ними? — спросила она смущенно у Мельхиора. — Случилось несчастье?
— Они молятся, чтобы его не случилось, — ответил менестрель и показал на правый берег. Баржа медленно приближалась к высокому утесу, что клином вдавался в русло. — В народе эта скала зовется Лореляй. Рейн здесь сужается, и образуются водовороты и побочные течения. Впереди как раз самый опасный участок. Немало путников нашли погибель в этих водоворотах.
Мельхиор кивнул в сторону плотогонов. Те поглядывали на них с недоверием.
— Похоже, и от нас ждут молитвы. Сделаем им одолжение.
— В любом случае, это не повредит, — сказала Агнес и опустилась на колени.
После некоторых колебаний Матис с Мельхиором последовали ее примеру.
Утес проплыл мимо, в тот же миг раздался могучий рокот. Казалось, он доносится отовсюду. Матис неуверенно оглядел крутые склоны, с которых то и дело с грохотом скатывались мелкие камни.
— Бояться нечего, — успокоил его Мельхиор. — Это всего лишь водопад Гальгенбах, и вы слышите его многократное эхо. Хотя местные считают, что это обитающие в пещерах гномы добывают золото… — Он вздохнул. — Я давно уже подумываю написать об этих местах красивую балладу. Может, про какую-нибудь русалку или колдунью, убивающую мужчин…
Внезапно баржа содрогнулась от удара, и трое путников, чтобы не упасть, растерянно похватались за привязанные бочки. Плотогоны прервали молитву и с криками устремились к носовой части. Мимо вплотную к барже проплывало громадное дерево. То был дуб шагов в десять длиной. Среди ветвей застряли какие-то обломки. Ствол скрежетал по левому борту, но баржа выдержала.
